Джон Куллини - Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе

Одна из наиболее удивительных особенностей окружающего пейзажа — это густые поселения обитающих в трубках многошетинковых червей — полихет. Трубки у них зеленоватого цвета, высотой в дюйм и немного тоньше соломинки. Они так густо торчат из песка вокруг цветущего валуна, что производят впечатление низко подстриженной лужайки. Однако четкая граница их распространения проходит лишь в метре от основания камня. Должно быть, здесь имеет место комменсализм, если не симбиоз. [35] Традиционное, но не совсем точное употребление широко используемых в биологической литературе терминов. В последние годы все отчетливее проявляется тенденция применять термин „симбиоз" в его первоначальном смысле для обозначения любых закономерно встречающихся форм совместного существования разноименных организмов. Отношения, складывающиеся в симбиотической системе, в зависимости от их характера подразделяются на комменсализм (один из партнеров извлекает ту или иную выгоду — облегчается добывание пищи, перемещение в пространстве, защита от врагов и т. п., тогда как для другого эти отношения совершенно безразличны), паразитизм (отношения в системе характеризуются той или иной степенью антагонистичности) и, наконец, мутуализм (оба партнера в системе извлекают обоюдную выгоду, так что их существование друг без друга становится уже по-просту невозможным). Закономерное возникновение симбиотических отношений обусловлено тем, что хотя бы один из членов такой системы частично или полностью утратил способность самостоятельно регулировать свои отношения с внешней средой. Решение непосильных для него задач он и возлагает на своего партнера по системе, который выступает, таким образом, в роли посредника. Случай, рассматриваемый Куллини, вряд ли можно вообще трактовать как симбиоз (в широком смысле этого слова), а тем более как мутуализм. Скорее всего речь идет о небольшом, четко очерченном биоценозе с прочными трофическими связями. Оба вида, образующие это сообщество, вполне способны и к самостоятельному существованию. — Прим. ред Присутствие камня с поселившимися на нем кишечнополостными, по-видимому, представляет собой какой-то важный компонент в экологической нише полихет. Возможно, опускающиеся на дно остатки пищи кишечнополостных используются червями.

Гидролокатор Джерри явно показывает, что поблизости есть какой-то предмет, и мы направляемся к нему. Напрягая все свое зрение, я всматриваюсь во тьму вод спереди и сбоку. Мы находимся на глубине около 600 футов, на плоском участке дна шельфа восточнее каньона. Видимость здесь лучше чем в момент посадки: футов сорок.

Джерри говорит: «Это ловушка-привидение». Мы подплываем к ней и видим две ловушки для омаров с перепутанными линями. Никакого соединения с поверхностью нет. Ловушки деревянные, старые и разбитые, с недостающими или сломанными планками. Они больше не представляют опасности для омаров и крабов. Как бы в насмешку, они теперь служат жилищем для крупного нитеперого налима (Urophycis), который, похоже, выкопал небольшое углубление под планками. Джерри маневрирует, чтобы я смог снять хорошие видеокадры, а рыба все время поворачивается к нам головой.

Мы находимся под водой уже два часа. Никаких признаков пропавшей рамки. Мои ноги, втиснутые где-то между видеоустройством и сидением командира, затекли. На этом участке больше нет хороших мишеней для гидролокатора. Мы решаем подняться и извещаем об этом наших друзей, находящихся в 600 футах над нами. Перед самым концом связи из приемника гидролокатора послышалась целая серия щелкающих звуков, затем еще и еще. Каждая группа щелчков продолжалась две-три секунды. Джерри высказал предположение, что где-то неподалеку находятся дельфины.

Раздается свист сжатого воздуха. Пока воздух не начнет расширяться, подъем происходит очень медленно. С высоты нескольких метров над дном я оглядываюсь назад и вижу оставленную аппаратом широкую, восьмидюймовую, дорожку, уходящую через песок в неизвестность. Затем на какой-то неопределенной глубине мы снова попадаем в сероватый мрак. На уровне около 500 футов вода над нами приобретает зеленоватый оттенок. Постепенно становится все светлее и светлее, и наконец на 100-футовой глубине все вокруг становится синим. С глубины 50 футов уже видно, что наверху неспокойно, и мы быстро поднимаемся, пробиваясь в мир солнечного света и бурных волн. Я думаю о безмолвном тусклом мире, оставшемся далеко под нами, и о множестве живущих в нем существ, которые не знают и никогда не узнают раскачивающихся синих волн. Большинство из них обречены всю жизнь провести в почти полной темноте и холоде, царящих на окраине континента.

Море довольно бурное, и наш подводный аппарат порядком швыряет из стороны в сторону. На всякий случай с судна спустили на воду «Зодиак». Я вижу лодку и сидящих в ней ухмыляющихся драгун, внимательно следящих за нами. Но все в порядке, и я даже не чувствую тошноты. Мы подходим к борту судна без посторонней помощи. Через десять минут нас поднимают. На палубе раздаются приветственные возгласы — немного покровительственные, но зато полные энтузиазма. Это поздравляют меня с благополучным завершением первого погружения.

Щелчки, которые мы слышали перед самым подъемом, исходили, вероятно, от обыкновенных гринд. Группа из пяти или шести этих 15 — 20-футовых созданий была замечена с судна приблизительно в то же время, когда их зафиксировал приемник гидролокатора. Но связист на поверхности ничего не слышал, так что киты, надо полагать, направили свои биологические локаторы прямо на «Нектон». Услышав необычные шумы, они «держали нас под наблюдением» с помощью звуковых волн через всю толщу вод.

Ночью небольшие качурки, видимо, ослепленные ярким светом на палубе, дважды влетали в мою открытую каюту. Они ведут себя покорно и не издают ни звука, когда я ловлю их и выпускаю в ночь подальше от света.

После завтрака охотники за акулами разделывают двух небольших синих акул ради их невыразительных челюстей и хвостов. Туши выбрасываются за борт, и они тонут, истекая жиром и кровью.

Утром Роджер и Рич совершают глубоководное погружение в каньон, частично по ошибке. Мы контролируем их спуск по приемнику гидролокатора, ожидая услышать, что они приземлились на глубине 650 или 700 футов. Но глубинное течение, как видно, проносит их мимо предполагаемого места посадки. Рич сообщает, что они проходят глубину в 800 футов, но дна все еще нет, затем следует цифра "850". Наконец «Нектон» садится на крупный песок и гальку на глубине 920 футов.

Номинальный предел погружения нашего подводного аппарата составляет 1000 футов. Компания, которой принадлежит «Нектон», подвергла его испытанию без людей, подвесив на кабель, на глубине в три раза больше этой. Поэтому Рич считает, что с аппаратом ничего не случится.