Джон Куллини - Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе

Мы снова погружаемся, на этот раз без приключений, и теперь спускаемся намного быстрее. Сумерки сгущаются на глазах, заметно быстрее, чем в прошлый раз, но зеленый отсвет над головой исчез, только когда мы очутились ниже 400-футовой отметки. На глубине 650 футов мы достигаем дна. Ощутимый удар — и аппарат садится на умеренно крутом склоне.

В последние мгновения нашего свободного падения слева по борту мы увидели линь, который, изгибаясь, уходил вверх и пропадал из виду. Это, по-видимому, часть приспособления, поставленного человеком для ловли омаров, но самой ловушки не видно. Рич сразу же начал спускаться по склону, к 720-футовой отметке, где должна находиться рамка с прикрепленными к ней тюками мусора и отходов.

Мы быстро движемся по гладкому песчаному дну, усеянному множеством разнообразных мелких животных и массой раковин гребешков (Placopecten). По мере того как мы опускаемся, склон как будто становится круче. Это, возможно, самый крупный и самый северный из боковых каньонов, зафиксированных эхолотом с нашего судна. Через переднее оконце я вижу нечто похожее на фрагмент большого, украшенного скульптурами фонтана эпохи Возрождения или на гигантскую раковину устрицы около 4 футов в длину и 3 футов в ширину. Этот предмет имеет небольшое углубление и оброс гидроидными полипами (Tubularia) и актиниями. Последние все светлые и довольно маленькие, за исключением одного гиганта, явно другого вида, имеющего сходство с утолщенной венериной мухоловкой. Его щупальца располагаются двумя венчиками. А верхняя часть, должно быть, имеет дюймов десять в поперечнике.

Рич сравнивает сложную конструкцию, на которой растут актинии и гидроиды, с огромной ископаемой костью, принадлежащей какому-нибудь гигантскому существу. Мне еще кажется, что этот предмет похож на крупный обломок старого рифа, покрытого водорослями, — такие встречаются в водах Северной Каролины. Но мы соглашаемся, что наши сравнения все же не слишком точны.

Сейчас мы на глубине 720 футов и отправляемся на юг вдоль песчаного дна, имеющего уклон примерно в 20°. Мне кажется, что мы очень долго идем над песком, на котором господствуют небольшие розоватые креветки и беспанцирные раки-отшельники. Везде, сколько мы можем видеть, разбросаны сломанные раковины гребешков; иногда попадаются целые, но и они пустые.

Рич говорит, что впереди он видел несколько кальмаров, улепетывавших с нашего пути. Вдруг с освещенной стороны аппарата чуть выше нас я вижу двух из них. Они плывут бок о бок, соревнуясь с нами в скорости. С расстояния в несколько метров их стройные, блестящие тела представляются почти искусственными. На этом расстоянии не удается рассмотреть, как работает их реактивный двигатель, и кажется, что они несутся сквозь толщу воды без видимых усилий. С подобающей бдительностью и любопытством, они следуют за нами великолепным строем, словно эскорт НЛО.

Я никогда не видел кальмаров на свободе с более близкого расстояния, чем сейчас. Я наблюдал за ними в аквариумах и несколько раз во время моих подводных плаваний, но тогда они казались более осторожными. Однажды я мельком, какую-то долю секунды, видел, как кальмар летел или, скорее скользил по воздуху в штормовую ночь.

Ученые из Вудс-Хола подтвердили мнение, что Loligo peleal, распространенный вид кальмаров на шельфе, днем находятся на дне, а ночью поднимаются в средние слои воды. Эти небол'ьшие волки ночного моря активно плавают, держась маленькими группами. Заметив добычу, обычно это небольшая рыба, кальмар подбирается к ней ближе, молниеносно выбрасывает вперед пару длинных щупалец и завладевает ею. Подобно волкам, они как будто чувствуют некую слабинку своей жертвы. В их охотничьем поведении они учитывают фактор расстояния, что помогает им экономить энергию. Они пренебрегают теми существами, которые оказываются на расстоянии более метра от пути их движения.

Некоторые наблюдения над кальмарами, проведенные в дневное время, представляют еще больший интерес. Ученые, наблюдавшие поведение кальмаров, сообщают, что они легко находят зарывшихся в песок животных, таких, как крабы или креветки. У этого движущегося реактивным способом охотника, глядя на которого, кажется, что он никогда не останавливается, хватает терпения в продолжение многих минут не шевелиться, зависнув надо дном. Как только кальмар заметит хоть малейшее движение, он, пустив в дело свой сифон, начинает разметать песок и даже, если в том есть необходимость, раскапывает его своими щупальцами.

В своих систематических поисках добычи кальмар пользуется очень занятным приемом, который описан доктором Фрэнком Боулзом из лаборатории морской биологии в Вудс-Холе. Кальмар движется вперед и назад на манер газонокосилки, размывая песок струями воды, выпускаемыми из сифона. Это движение, как видно, имеет ту же функцию, что и охотничий крик совы, — заставить жертву обнаружить себя.

Ни я, ни Рич точно не знаем, к какому виду принадлежат кальмары, на которых мы смотрим. Мы решили остановиться и понаблюдать, что будет делать эта пара, которая следует за нами по пятам. Они тоже останавливаются, но только на момент. Затем они, по-прежнему вместе, поворачиваются и медленно уплывают в темноту.

Мы все еще плывем вдоль песчаного склона. Плотность жизни здесь фантастична. Куда ни посмотришь, всюду мелкие рыбы и ракообразные. Вот одна из самых обыкновенных донных рыб, 4–6 дюймов длиной. Она имеет сигаровидную форму, на испещренной переливчатыми сине-зелеными пятнышками спине выделяются вертикальные серые полосы. Больше всего здесь камбал всех размеров; самые крупные достигают 15 дюймов в длину. Омары и крабы скрываются в углублениях или рыщут, как привидения, на границе освещенного участка. Несколько раз нам снова попались кальмары — словно чего-то ожидая, они смотрели на нас, но ни один не последовал за нами.

Начинают появляться признаки биоценозов, населяющих глинистые участки дна. Крупные, кажущиеся очень твердыми куски глины вперемежку с небольшими холмиками то тут, то там выдаются наружу из-под тонкого слоя песка. Вот первый попавшийся нам на глаза хохлач, небольшой, около двух футов в длину. Мы проскочили эти глинистые участки — они были шириной всего метров тридцать — и снова оказались над песчаным дном. На открытых глинистых грунтах поселяются совершенно иные животные, чем на песчаных. Кажется, что некоторые крабы приурочены к глине. Розовые креветки и лишенные раковин раки-отшельники большей частью встречаются на песке. А омары предпочитают глинистое дно.

Мы идем на глубине 720 футов в южном направлении, но иногда нас относит то к западу, то к востоку. Благодаря этому мы узнаем рельеф, нанесенный на карту с судна. Обогнув большую спускающуюся к западу террасу, мы как будто возвращаемся на юго-восток. Склон становится заметно круче. Внизу справа от нас вид совершенно таинственный. Свет от нашего прожектора поглощается тьмой уже на расстоянии нескольких метров. Маленький краб движется вниз по склону, но тут же теряется в сумерках. Какое расстояние отделяет нас от поверхности дна каньона, или притока, или чего-нибудь другого, что представляет собой эта пребывающая в темноте в продолжение многих тысяч лет пучина?