Анатолий Кольцов - Полукровка

— Да, жалко парня, что поделаешь, судьба такая.

— Судьба, какая ещё судьба? Курок и пуля, вот и вся судьба.

— Ты мели помельче, молокосос. Ещё, мабыть, и твоя пора придёт с судьбой своей познаться, тогда и скажешь своё слово, а пока помалкивай в тюбетейку, — одёрнул молодого Егорку Федина дед Ефим, известный всем селянам богомолец.

— Не вынес напряжения нервного Лёвушка. Он ведь что думал, а то, что мальцов много покалечил. Проклянут его люди за это, а может быть, ещё чего навыдумывал, вот и не вынес самосуда собственного.

— А ты бы вынес?

— Я бы сперва послушал умных людей, а тогда и делал бы по уму и по божески. Вона Николай да Иван, последние люди, что ли? Они ему внушали, а он как вырубился. Стресс — вот причина его греха.

— С чего вдруг ты этот «стресс» выдумал, чуть что «стресс», вот те моду взяли. Где бы кто ни напакостил, стресс виноват. А сами ни при чём? Вот уж правильно бабка Зинаида говорила: «У нас в деревне воров отродясь не было, мы всё сами…»

Пока сострадальцы с поучительными рассуждениями продвигались в направлении поминального стола, Николай тем временем почти бегом направлялся к свиноферме. И чем ближе он был к ней, тем сильнее его охватывало неподдельное волнение. Как и его Палкан, он своим охотничьим инстинктом чувствовал случившуюся беду. Вот он, наконец, преодолел путь от кладбища, через половину посёлка к другой его окраине. Вот уже до фермы остались считаные метры, а волнение всё нарастает, волнение уже больше его нутра, с последними шагами через порог фермы оно, волнение, уже прёт наружу. И сейчас, вот-вот, оно взорвёт исстрадавшуюся душу. Наконец он вбежал в раздевалку, где Дуся, как заботливая нянька, успокаивает его рыдающую жену.

— Что случилось? Лида, что с тобой? — тоном близким к паническому заговорил Николай.

51

Туман опешил, увидав перед собой блеск незабываемых, отполированных клыков.

«Что за наваждение. Как он здесь оказался. Этого не может быть».

Напуганному зверю не нужно было долго соображать, например, для понимания обстановки изучать фигуру противника, распознавать его запах и цвет его шерсти. Для Тумана этот субъект имел одно имя — смерть. Мгновенно оценив ситуацию, главный разбойник и безжалостный убийца поросят принимает единственное для себя верное решение — бежать. Не просто бежать, а драпать, с максимально возможной силой и скоростью отталкиваться от матушки земли, напрягая все до последней мышцы, и, главное, не оглядываться. А то ведь можно со страху окочуриться. Однако при всём при этом шансов ускользнуть слишком мало. В это время Чёрная, находясь позади и не ожидая резкой остановки, машинально ткнулась мордой в заднюю ляжку своего патрона. Это и стало развязкой ситуации.

Сама Чёрная не могла видеть Палкана, потому что корпус впереди идущего скрыл его, а запах добычи перебивал запах присутствующего постороннего пса. Палкан, соответственно, не мог видеть Чёрную, но знал о её присутствии, потому что он шёл по их следу.

Туман, насмерть перепуганный появлением врага, выронил поросёнка, который шмякнулся тут же между ними, а когда Чёрная вдобавок ткнула его сзади, вконец ошалел и рванул напропалую мимо Палкана, да с такой скоростью, что тот едва успел отклониться в сторону. Туман, как говорится, «рассеялся», а за ним проявилась Чёрная. Увидев соперника, стоящего у её добычи, охотница оголила свои внушительные клыки. Палкан от этой неожиданности оторопел и на несколько секунд застыл. Негоже истинному Бойцу скалиться на суку, но та решила всё за него и очумелым танком, напропалую ринулась в бой.

52

— Колька, ты чего сидишь как истукан, наливай в рюмки, давайте все ещё раз помянем нашего друга Льва Витальевича Брызгина, светлая ему память, хороший был человек наш Лёвушка.

— Да, давайте помянем, пусть земля ему будет пухом.

— Колька, а куды енто Сергееич помчалси? Я глядь, да токма пятки зачвиркали, кудыть побёг?

— Что я ему, в сторожа нанимался: «Кудыть побёг»… У него завсегда так: кудыть Палканыть, тудыть и оныть, — скривил свою физиономию острослов Колька, передразнивая старика Филипыча, и тут же прикусил язык от озарившей его догадки. — А Палкан-то метнулся на ферму, не иначе. Раз так, значит, там что-то случилось.

— С чего ты взял, что на ферму?

— Мужики, извиняйте, извини, Лёвка, друг, я побёг — дела.

— Стой, и я с тобой, извините, братцы, извините.

Василий поднялся из-за стола вместе с Колькой, почувствовав, что дело там не шуточное. Вслед за ними стайкой собрался и точно так же распрощался весь женский состав свинарок. Через считаные минуты весь штатный персонал, как по команде, почти строем направился к свиноферме.

53

Туман, стрелой промчавшись мимо Палкана, по инерции, не раздумывая, плюхнулся в воду арыка, проделав это скорее по привычке, чем по расчёту. Просто так был заранее запрограммирован. Это была серьёзнейшая оплошность с его стороны. Именно она, эта его ошибка, чуть не стоила ему жизни. Прежде, когда они сплавлялись вдвоём, плотом служила добыча, и им, без особых напрягов, оставалось только слегка толкаться задними лапами. Теперь же спасительного поросёнка не оказалось, и ситуация поменялась коренным образом. Туману пришлось грести всеми четырьмя лапами. Удержаться на плаву в этой ситуации оказалось очень сложно. Глубина водного потока была крайне неудобной, потому что его передние лапы в нём до дна не дотягивались, толкаться ими было невозможно. Густая шерсть, спутанная множеством репейников, вскоре промокла, пропитавшись водой, она тем самым снизила его плавучесть до отрицательного значения. И ещё, как оказалось, ему очень сложно было удержать свою голову над уровнем воды, шея быстро устала, мышцы спины заломило от боли. В общем, Туману пришлось очень туго. Сиганув со страха в воду, он подверг себя серьёзному испытанию. В одно из тяжёлых мгновений, когда его пасть зачерпнула очередную порцию воды и та водопадом Ниагара рухнула вниз, в лёгкие, перекрыв дыхалку, до слуха зверя долетел истошный визг его подруги — Чёрной. Туман как будто очнулся от транса, даже сделал попытку двинуться против течения и вернуться, но справиться с потоком для него было нереально. Берега арыка, когда-то вкопанные в грунт, а потом подмытые течением, хоть и казались рядом, прямо над головой, но из воды не выпускали, вспрыгнуть на них из русла было невозможно. Он так и продолжил свой вынужденный сплав, будучи рабом своего опрометчивого поступка. Раньше те самые берега служили ему укрытием, а теперь стали капканом, и чуть живой от изнеможения пёс плыл по течению, куда нелёгкая вынесет. А его боевая подруга сейчас осталась один на один с тем страшным, чьё имя — Смерть.