Анатолий Кольцов - Полукровка

Там, на воровской тропе, первый боевой выпад Чёрной Палкан немного недооценил. Полностью увернуться от него не удалось, и лапы нападавшей сильно ударили его по задней ляжке. Тело Палкана искривилось пластилиновой вороной и сыграло влево. Отскочив к зарослям травника, он вновь распрямился. Зубы соперницы всего лишь прищемили его голень. Удивительно, что ни крови, заливающей поле брани, ни пены, капающей с окровавленных клыков, не было, такой вот странной получилась эта схватка. Сравнить её можно с поединком двух интеллектуалов, сжимающих в натренированных кистях рук остро заточенные клинки шпаг. На тропе так называемые «мушкетёры» стали один против другого. Их взгляды устремились навстречу друг другу, как и должно быть по теории взглядообмена, обмен информацией произошёл мгновенно.

«Ты кто такой? Почему ты мне мешаешь охотиться?»

«Здесь никто не будет охотиться, потому что я здесь главный. И ты уйдёшь отсюда навсегда».

«Ты напрасно так думаешь, я никому не отдам свою добычу, даже тебе. Уходи сам, пока не поздно».

«Ну что же, ты сама выбрала свою судьбу, не обижайся, твоему потомству тоже ничего не светит, а твой Туман по-любому труп. Вы здесь много плохого сотворили, пора за всё ответить».

«Ну, держись, нахал».

Испепеляющие взгляды, грозное рычание, устойчивая непоколебимая стойка, вздыбленная на загривках шерсть не оставляли сомнения, что бой состоится и будет бескомпромиссным.

Не успела Чёрная до конца озвучить взглядом приготовленную фразу, как Палкан пущенной стрелой летел в её сторону. Столкновение было ужасным. В предсмертном исступлении столкнулись два непримиримых характера, два привыкших к боям тела, две верные своим принципам собаки. С ходу свалить Чёрную с ног у него не вышло, на поверку она оказалась сноровистым бойцом. В ответ на его выпад она успела полоснуть Палкана клыками по правому предплечью, да так ловко, что рана сразу закровила. И сама рана, и первая кровь разозлили Палкана, дальше бой продолжался, как между равными соперниками, полная эмансипация и никаких поблажек на слабый пол. Мощные лапы бойца, приземлившегося позади Чёрной после неловкой атаки, сработали как батут, и он резко развернулся, а соперница допустила ошибку. Она стала разворачивать свой корпус в сторону Палкана, чтобы ещё раз нанести акулий укус и, может быть, значительней прежнего.

Готовый к подобной реакции, он встречал её из прекрасно выбранной позиции. Его завидная быстрота и мгновенная реакция, в сложных ситуациях много раз спасавшие ему жизнь, и теперь принесли неоспоримые преимущества перед соперницей. У бедняги Чёрной оказались полностью открыты для удара и бок, и шея, и холка. Палкан атаковал её сверху вниз, как ястреб утку, как Зевс-громовержец провинившуюся назойливую чернь, как морская ракета «Москит» огромный корабль. Атака с неотвратимой безысходностью и предсказуемым концом. Его волчьи клыки впились в холку сопернице, прикусив самый сгусток её болевых точек. Шкура Чёрной в месте укуса треснула, как когда-то у сбежавшего Тумана, её кровь хлынула в разные стороны, обрызгав траву кругом.

Сама Чёрная этого уже не видела, потому что нестерпимая боль пронзила всё её тело, истошный визг заполнил всю округу, взмыл под облака и обрушился на землю, как мощный раскат грома из грозовой тучи. Точно такой же приём испытал на себе её несчастный напарник во время апрельской взбучки. После этих испытаний в его сердце и поселился тот животный ужас, который сегодня сыграл с ним такой кривой выворот. Болевой шок заставил Чёрную действовать инстинктивно, и она совершила последнюю в своей жизни ошибку.

Сделав попытку выйти из опасного захвата, она не рассчитала силу рывка и по инерции повалилась на спину, провалив при этом всю возможную защиту. Не со злобы, а скорее подчиняясь устоявшемуся правилу, Палкан по спортивному быстро использовал слабость соперника. Его зубы мгновенно сомкнулись на её изогнутой шее, полностью перекрыв дыхание. Жертва затрепыхалась в предсмертных конвульсиях. Если в апреле несчастного Тумана смог защитить Андрей Максимович, то за Чёрную заступиться было некому. Честный бой — один на один, и результат соответствующий — как доктор прописал.

Палкан поднялся победителем, но, как ни странно, удовлетворения от одержанной победы у него не было. Наоборот, вдруг навалилась дикая усталость и необъяснимая тоска. Мышцы то и дело судорожно вздрагивали, дыхание никак не восстанавливалось, и казалось, что он вдохнул в себя доменную печь, так всё внутри у него горело. Уходя прочь, он мельком кинул взгляд на поле недавней брани, там позади него в полной тишине, в спокойной позе спящей собаки, лежала поверженная им окровавленная жертва, рядом с убитой ею же добычей.

Поворот судьбы, прямо скажем, наикрутейший — пришёл к «чужому двору» охотником, сам пал жертвой охоты. Точно как у нас — «цивилизованных» людей. В известной песне у Высоцкого о нас, людях, есть такие слова: «…Ходишь, озираешься, ловишь каждый взгляд. Только зазеваешься — глядь… тебя едят».

54

— Коль, я прошу тебя, посмотри, что там за забором творится, куда эти гады спрыгнули. Когда Дуся меня вытаскивала, я почти без сил была, но слышала визг собачий. Что бы это значило? Может быть, там Палкан был? Коля, глянь за забором, как бы с ним чего не случилось.

— Обязательно гляну, успокойся, как только тебе станет легче, сразу пойду и посмотрю.

— Да не жди ты, мне легче, со мной всё в порядке, прошу тебя, сходи, пожалуйста, я за Палкана боюсь.

Тут вся честная компания работников совсем близко подошла к ферме, необъяснимое волнение, подогреваемое наводящими вопросами о Николае Сергеевиче, о Палкане и вообще на тему похищений, создавало довольно нервную обстановку.

— Достали вы все с вопросами своими. Всё Колька да Колька, я вам не всевидящее око, сквозь стены не гляжу и на жабьих костях не гадаю. Отстаньте вы все от меня. Придём к месту, там и узнаем — что да как.

— Вон смотрите, машина Главного позади пылит. Он-то откуда тут взялся?

Тут заговорила Тонька, своим ломаным языком, но с долей истины:

— Дык ямуто вернее усяго Ванька Тимощук растрязвонил. Як мы поуставали с за стола, он тутожа побёг кудыйта.

— Точно, я тоже видела, он так спешил, что с Марией, вдовой своего друга, не попрощался.

— Давайте, поскорей двигаем копытами, чтобы наперёд его поспеть, — заторопил всех Василий, шедший позади остальных, и сам резко прибавил шаг.

— А как же, конечно поспеем, если рекорд скорости на стометровке побьём, только у меня и без того сердце колотится, как бубен шаманский. Ктонибудь лезгинку сплясать желает, так я ритм отстучу — своим-то сердечком.

Далее, для поднятия общего настроения, к разговору подключился балагур Колька: