Анатолий Кольцов - Полукровка

— Ладно врать то, все знают, что Туман давным давно помёр. Кого, по-твоему, Доля зарыл, привидение, что ли?

— Врать не стану, я сама не видела, но вот Лида уж этого-то гада ни с кем не спутает, скажи им, а то вона чё: «врёшь, брешешь».

— Лида, ты уверена, что это был он? — Главный, повернувшись к болезненно бледной женщине и глядя ей прямо в глаза, задал конкретный вопрос.

Лида не сразу сообразила, что это её спросили, но одумавшись, утвердительно замахала головой:

— Он, зверюга, так прямо на меня пёр, что я и брякнулась, а он развернулся и с разбегу через забор так и сиганул, — в волнении с трудом выговаривала Лида, а по её щеке вновь катилась слеза.

— Так-так, всё понятно. Постойте, а где же Сергеич?

— Где я, туточки я, никуда не делся.

Николай уже минуту стоял в проходе и слушал запальную речь Евдохи. Эта история так увлекла окружающих, что никто даже не пошелохнулся, боясь случайно упустить хотя бы слово. Лида вновь расплакалась, освежив в памяти все ужасы случившегося. Женщины, как по команде, кинулись кто за водой, кто за валерьянкой и сердобольно занялись успокоением потерпевшей, а Николай тем временем потихоньку тронул за плечо начальника, чтобы привлечь его внимание, и в уверенности, что с женой всё в порядке, вполголоса проговорил тому на ухо:

— Магомедыч, ходь за мной, что покажу, — и двинулся к выходу, Главный послушно последовал за ним. — Ну, как тебе картина? — задал он тупой вопрос, увидев ещё более тупой взгляд шефа. Они стояли у места казни Чёрной, не в силах полностью осмыслить увиденное.

— Ни хрена себе! Вот это да! Кто же её так, ёлки-палки?

Азрет Магомедович заворожённо смотрел на два лежащих рядом трупа, представляя в уме, насколько мог, картину разыгравшегося тут сражения. Николай тоже смотрел на это не отрывая глаз, но он, в отличие от начальника, уже знал, что расправу учинил его Палкан.

— И что тут произошло, Николай Сергеевич, как по твоему?

Он всегда обращался к Николаю по-разному. Когда попросту по дружески, а когда и с особым уважением обязательно по отчеству, и при всём никогда не повышал на него голоса, не грубил.

— Картина ясная, что тут думать. Зло, не отходя от кассы, разоблачено и наказано. А если по-простому, то Палкан её прикончил. Вон глянь справа, следы его хорошо видны.

— Ты, прямо-таки, безошибочно его след определяешь?

— Ну, ты меня обижаешь, Магомедыч.

— Нет, конечно, это я в шутку. Коль, думаю, что твоему Палкану награду выдадим. А что, ведь на парткоме поклёп на него вон какой возвели, повыше Великой Китайской стены будет, так и наградить должны «за борьбу с расхитителями социалистической собственности».

— Ты бы ему печёночки свеженькой выписал кило эдак пять. Это была бы награда настоящая, а то что там партком сможет, благодарность объявит с занесением в личное дело, что ли. А я эту благодарность к его конуре приколочу и вместе будем любоваться ею.

— Ха-ха-ха! Ладно, печёнка, из этой поросячьей туши, жертвы разоблачённой шайки воров, принадлежит твоему Палкану, я ветеринарам распоряжение дам, они учтут. И ещё пять килограммов пришлю позже, баловать так баловать, он у нас сегодня победитель.

— Жаль, что сам победитель этого не слышит, он от радости заплясал бы наверняка.

— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Сегодня словно гора с плеч свалилась, так тяжко им было терпеть проказы хитрых воришек, что сейчас радовались, как пацаны, впервые увидевшие красочные искры благородного салюта. Но к каждой бочке мёда всегда найдётся гадкая ложка дёгтя.

— Чего это вы тут рыгочете? — раздался голос тихо подошедшего сзади Кольки, ещё не видевшего той картины, которой только что радовались эти двое.

От неожиданности они одновременно повернулись к вопрошавшему и, не успев проронить ни слова, увидели его постепенно отвисающую нижнюю челюсть и тупейшее выражение лица.

— Бляха-муха! Вот это «самокат». Это кто же её так «обрил»? А кровищи-то, а кровищи. Да её ведь и шрапнелью так порвать невозможно было бы? Похоже, что в нашем арыке крокодилы завелись. Точно, не меньше трёх, вона как её пережёвывали, с разных концов. В твоей зернодробилке, Коль, так измолотить было бы невозможно, точно. А что, не Палкаха ли наш вместо крокодилов расстарался?

— Что, и тебя развеселила кровавая сцена? — спросил Кольку Главный.

— Магомедыч, я бы и в самом деле веселился, если бы не факт.

— Ты о чём, Коля, что за факт?

— Вы вот тут веселитесь, а ведь Лиду с ног сшибла не она.

Веселье вмиг слетело с довольных лиц Николая и Азрета Магомедовича. Понимание ситуации в новом свете сразу отрезвило аналитиков и ещё больше их озадачило.

Если можно было предположить, что воровство на ферме прекратится из-за того, что разбойник остался один, то его способность без особого напряга преодолевать ограждение выгула пугала.

— Колька, Колька — надо же, такой праздник испоганил.

— Вам бы только праздновать, но не бывает на свете такого праздника, который невозможно было бы испортить. Как вы считаете, забор нам не стоило бы нарастить, надо же и о безопасности позаботиться.

— Николай Сергеевич, а ведь прав этот молокосос. Давай завтра вам сюда сварщика пришлю, тёзку, Генералова Николая, в помощь сами кого-нибудь снарядите, и надо действительно колючку приподнять от греха подальше. Этих пока не трогайте, я участкового пришлю, пусть протокол составит, чтобы всё по форме было, а потом отправите эту парочку в ветеринарку на вскрытие.

58

Для многочисленного выводка Тумана настали тяжёлые времена. Главе семейства приходилось выворачиваться наизнанку, добывая пропитание своим отпрыскам, но еды на всех всё равно остро не хватало. Самый маленький из щенков сильно ослаб и из норы почти не показывался, а остальные заметно потеряли в весе и набрасывались на любую принесённую им добычу. В этот раз Туману повезло, он почти сутки караулил момент, наблюдая за стадом овец. Одна ярочка, провалившись в кротовую нору, повредив ногу, сильно отстала и от усталости прилегла у промоины, тут её и прикончил безжалостный охотник. Собаки его не заметили, потому что находились с отарой. Но далеко не всегда фортуна ему улыбалась, бывали чёрные дни, и довольно часто. Туман, озадаченный поисками пропитания, всё чаще стал заглядывать в посёлок. Сперва это происходило только ночами, позднее он шатался по улицам почти в открытую и даже крал случайно подвернувшихся кур. В похвалу ему будет сказано, что, несмотря на трудности, своих щенков он не бросал.

Однажды, преодолев нешуточный страх, он пришёл на место гибели Чёрной. В это время уже заметно стемнело, светлым днём Туман не осмеливался приблизиться к ферме из-за риска встретить там своего противника. Обнюхав место схватки, он вновь ощутил поблизости свою напарницу, её находчивый ум и напористый характер. Как ему теперь не хватало её изобретательности и дерзости. Расстроенный пёс потихоньку подошёл к самому забору, где совсем недавно столь удачно охотился.