Станислав Востоков - Остров, одетый в джерси

Крис вышел из клетки в тамбур. Тамбур — такая штука, которая предохраняет от вылета фазанов наружу. Коли уж вылетят, то в тамбур.

Птицы отлипли от стен и задышали, стали приходить в себя.

— Волнами, так волнами, — сказал я и стал водить граблями, превращая песок в желтое застывшее море.

В тот момент я понял, что служитель зоопарка должен быть художником. Просеянный песок я насыпал как бы речной отмелью. А кормушки поставил так, чтобы уравновесить пятно куста справа.

Крис моей работой остался доволен.

— Ага, — сказал он. — Задатки есть.

— Задатки надо развивать, — поддержал я. — Так с чего же началась ваша работа на Джерси?

— Давно это было. И притом в графстве Эссекс.

— Да ну?

— Ага. Я как раз университет закончил. И очень любил читать книги Джеральда Даррелла.

— Так и мне они нравятся.

— Начитавшись этих книг, я захотел работать в джерсийском зоопарке. Ну, как же, знаешь, экспедиции, приключения!

— Знаю, знаю. Но что было дальше?

— Написал я ему письмо.

— Кому?

— Даррелу.

— Ну да?

— Ага. Так, мол, и так, мол. Хочу работать у вас в зоопарке. Парень толковый, вредных привычек не имею и хочу принести пользу хорошему делу.

— Какому делу? — не понял я.

— Охране животных, в смысле. Андерстенд?

— Андерстенд. А потом?

— А он пишет, в штате пока мест нет, но вы приезжайте поучится в Летнюю школу юных биологов, а там, может, чего и подвернется. Представляешь? Намекает!

— Представляю. Подвернулось?

— Нет, тогда не подвернулось. Закончил я школу и уехал в Эссекс. А через три месяца получаю письмо с Джерси. «Ага, — думаю, — подвернулось-таки!» И точно. Зовут работать.

— Здорово, — говорю. — Как в кино. В жизни так не бывает.

— Иногда бывает, — возразил Крис.

— Случается, — согласился я. — Но редко.

Болтать мы болтали, но между делом и клетки убирали. Почти весь ряд прошли. Только последняя вольера осталась. Фазаны в ней были уже вроде бы и не красными и не белыми, а пепельными. Потому что солнце скрылось за гранитными стенками и опустилось на самое дно пролива Ла-Манш.

— И как у вас там в России? — спросил Крис, — зоопарки есть?

— Зоопарки у нас в России есть, — ответил я. — Но не везде.

— Холодно, — догадался Крис, — не климат.

— Климат, конечно, у нас прохладный, — согласился я. — Но главная причина не в этом.

— А в чем? Уай, то есть?

— Потому что у нас традиции другие. У нас больше колхозы приняты и заповедники. Очень у нас охраняемых территорий много. В одной Якутии — половина края.

— А что же в другой половине?

— В другой — нефть ищут.

— А нефтевики животным не мешают?

— Нет. Они тихо работают и белыми халатами маскируются. У нас главный лозунг в государстве знаете какой?

— «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» — вспомнил Крис.

— Нет, «Берегите природу — мать нашу».

— Здорово.

— Хорошо, — согласился я. — Только не все его придерживаются.

— А вот это плохо. Правда, у нас еще хуже.

— Что такое?

— У нас в Англии ни одного натурального леса не осталось. Даже за грибами сходить некуда. Все вырубили. Волков перетравили, медведей, тех перестреляли. Потом за голову схватились, да поздно. Ни один крупный хищник не выжил. Теперь думают их завозить откуда-нибудь. Вот у вас, к примеру, медведей не осталось?

— Да осталось, — говорю. Но я вообще-то на такие вопросы не могу отвечать.

— А кто же?

— Минприроды.

Тут мы как раз и последнюю клетку доубирали.

— А время-то уже позднее, — заметил Крис.

— Как у вас тут рано темнеет.

— А у вас позже? — удивился Крис.

— У нас в Архангельске один день полгода идет. А потом еще ночь столько же.

— О май год! — сказал Крис.

— Ну, до свиданья, — сказал я.

Возвращаясь домой, я думал, что при следующей встрече обязательно расскажу Крису, что в Москве находится самое красивое в мире метро и что самый великий писатель на свете был Лев Толстой.

— А то вдруг не знает? — думал я.

В потемках уже ничего не было видно и я перепутал ворота выхода и входа.

— Выход через соседний проход, — сказала кассирша.

— Да вы не волнуйтесь, — ответил я. — Я быстро пройду. Никто и не заметит.

— Вы из России, что ли? — догадалась кассирша.

— Да, — признался я.

— Тогда проходите.

Через полчаса я сидел за своим столом и ел крупную желтую тушеную кукурузу.

— Никто не опоздал, — сказала Олуэн, — надо же.

Да, никто не опоздал.

Даже свежий студент Наянго пришел во время.

Он вполне сознательно взял свою порцию ужина и сел напротив меня. Наянго наконец-таки долетел до острова.

Ужин его состоял из цветной капусты, обжаренной в яйце, и вермишели. На эту еду Наянго смотрел огромными глазами.

Он протыкал кусок цветной капусты вилкой, подносил к глазам и долго над ним смеялся.

Цветной капусты он никогда раньше не видел, тем более обжаренной в яйце.

Вермишель удивила Наянго еще сильнее. Он намотал одну вермишелину на вилку и стал поднимать вверх, ожидая, когда она оторвется от тарелки.

Но она никак не отрывались. Наянго встал, но хвост подлой вермишелины все еще продолжали лежать на тарелке.

Кумар следил за этими действиями из-за соседнего столика. Он быстро понял, что новичок находится в тупике и решил его из этого тупика вывести.

— Ты думаешь там много вермишелей, — сказал он, — а там на самом деле одна. Поэтому конца ей не будет.

Такая невероятная длина нанесла сильный удар по сознанию Наянго. Она сдвинула его с той точки, на которой оно находилось раньше и сильно продвинула вперед.

Стоя с бесконечной вермишелью на вилке, Наянго понял, что в этом мире не все просто и понятно. Случаются и загадки.

Разгадывая их, человечество движется вперед, открывает законы тяготения, выводит теории относительности.

— Как же ее есть? — спросил Наянго, опуская вермишель. — Она же вся рот не влезет.

— Просто, — объяснил Кумар. — Ее откусывать надо.

— Риали? — удивился мой сосед. — О-о-о!

Он аккуратно откусил от вермишели сантиметров двадцать и принялся их так осторожно жевать, будто опасался встретить там проволоку.

— А чего это мы молчим? — подумал я и спросил: — Как была дорога?

Видно, Наянго ждал этого вопроса.

Он опустил вилку, насмерть задушенную вермишелиной, и засмеялся.

Я закончил с кукурузой и переключился на тушеные овощи, среди которых пламенели помидоры и желтела тыква.

— Знаешь, как долго летел! Над Африкой летел, над морем летел, над Европой летел. Во сколько летел!

— Действительно, много получается, — согласился я.

— Сел в самолет вчера днем, прилетел сегодня утром. У-ух! — Глаза Наянго стали крупными, как бильярдные шары. — Спал, ел, снова спал и еще раз кушал! Потом опять спал! А мы все летим, летим! А прилетели в аэропорт! Ох-ох-ох!