Берндт Хайнрих - Зима: Секреты выживания растений и животных в самое суровое время года

На севере Новой Англии зелень становится особенно пышной к середине августа. Но бабочек-голубянок не видно с середины мая, а парусников главков – с середины июня. Животные каждого вида появляются и умирают в свое время. У большинства насекомых к этому моменту куколки уже месяц или два назад приостановились в своем развитии – они выйдут из гибернации и превратятся во взрослых насекомых только в определенный срок следующей весной или летом. Тем временем наконец прибыли с юга данаиды монархи, и из части их быстро растущих гусениц уже развиваются куколки, которые через неделю превратятся в бабочек, чтобы затем пуститься в обратный путь на юг, когда станет засыхать их пища – ваточники. Муравьи продолжают ухаживать за тлей и доить из нее медвяную падь, но скоро начнут переносить тлю в безопасные зимние жилища под землей. Набирают жир медведи и сурки. Днем пронзительно кричат цикады, а стрекот сверчков и кузнечиков не смолкает и ночью. Но через два месяца – возможно, еще до первых заморозков – эти певуны будут мертвы и холодны как камень. Все вскорости предвещает большие перемены: в физиологии и поведении животных идут необходимые приготовления к наступающей зиме. Для бурундуков, некоторых птиц, медоносных пчел и человека самое главное при этом – сделать запасы пищи.

Яблоки, тыквы и кабачки у нас в огороде еще зреют, но лук, чеснок, морковь, картошку и стручковую фасоль уже можно собирать. Мы начинаем замораживать, закатывать в банки и сушить на зиму щедрый урожай, я пилю и складываю в подвал дрова. Амбары на фермах уже давно полны сена, на котором коровы будут жить до мая, а на нескошенных полях и во фруктовых садах пылают желтые цветки золотарника, пестреют голубые новоанглийские астры и гудят пчелы, доверху наполняя топливные хранилища у себя в ульях.

Ритуал с запасами пищи и древесины помогает моей семье удовлетворить какую-то глубинную потребность, но в этом определенно нет необходимости при транспортной и денежной системе XXI века. Однако всего 100 лет назад тот, кто не мог обойтись одной охотой, чтобы выжить, должен был собирать и хранить еду.

У млекопитающих запасы пищи могут быть альтернативой спячке и миграции, но лишь небольшая часть всех видов планеты хранит пропитание. И хотя у человека есть возможность запасать провизию в особых масштабах, его поведение никак нельзя считать самым интересным примером накопительства. В конце осени американские пищухи ( Ochotona princeps ), маленькие зверьки, родственные зайцам и проживающие в высокогорьях на западе США, собирают траву, сушат ее на солнце и складывают сено в сухие пространства под камнями, чтобы питаться им зимой. После того как осенью меняют цвет и опадают листья, бобры по всей Америке начинают валить зрелые и молодые деревья и стаскивать их в воду, устраивая возле хаток огромные подводные запасники с пищей. В ледяной воде кора всю зиму остается свежей, и бобры живут, питаясь ею, около полугода. Некоторые беличьи и многие другие грызуны, в том числе оленьи хомячки, мешотчатые прыгуны, кенгуровые прыгуны и хомяки, запасают семена, что позволяет им меньше времени проводить в оцепенении или вообще обойтись без него.

Замороженное яблоко на ветке бумажной березы – запасы красной белки

Из птиц надолго запасают пищу в основном северные виды (Källender, Smith, 1990) и те, кто по ночам впадает в умеренное оцепенение разной степени или не впадает в него вообще. По такому поведению довольно ярко выделяются два семейства: пищу на зиму запасают некоторые синицевые (Paridae) и большинство врановых (Corvidae – воро́ны, сойки, сороки, кедровки и во́роны). В каждой группе наблюдается большая вариативность. На одном конце спектра будут гаички: найдя обильный источник пищи, который она не может освоить за один раз, гаичка рассует часть еды по щелям и трещинам, чтобы вернуться за ней позже. Однако нет данных о том, устраивают ли эти птицы кладовые для долгосрочного использования. Впрочем, у европейских черноголовых гаичек и поползней запасы буковых орешков могут составлять значительную часть зимнего рациона.

В вороньем семействе такое поведение тоже проявляется в разной степени: кто-то ненадолго откладывает избытки корма, а кому-то долгоиграющие запасы позволяют пережить зиму и еще продолжают кормить птиц в разгар сезона размножения. Мешотчатые прыгуны, кенгуровые прыгуны, хомяки и бурундуки приспособились носить излишки пищи в двух растягивающихся защечных мешках, а у делающих запасы врановых за языком есть растягивающийся «карман», в котором они переносят пищу в тайник.

Пожалуй, лучшие запасы среди врановых делают кедровки – евразийская кедровка и обитающая в гористых районах на западе Северной Америки североамериканская ореховка. Первая запасает в основном орехи лещины. Вторая главным образом питается семенами нескольких созревающих осенью видов сосен, таких как однохвойная сосна, гибкая сосна и белокорая сосна (Vander Wall, Hutchins, 1983). Одна ореховка собирает десятки тысяч (до 30 000) сосновых семян и складывает их в 2500 отдельных кладовых, обычно на продуваемых ветром уступах на южных склонах, иногда в 15 километрах от места, где собрала семена. Через несколько месяцев птицы помнят, где расположено около 80 % запасников, и возвращаются за семенами. Жить на сезонном урожае (Vander Wall, Balda, 1981) ореховке позволяет ее удивительная память на определенные виды мест (Vander Wall, Balda, 1983), которые человек, скорее всего, различить бы не смог. Та часть запасов, за которой птицы не возвращаются, в конечном итоге не пропадает зря, потому что с ее помощью распространяется источник этой пищи.

Обыкновенный ворон зимой питается тушами мертвых животных и делает запасы мяса. Но его кладовые существуют сравнительно недолго, потому что их заносят частые снегопады. К тому же мясо быстро портится, и его легко найти и выкопать хищникам с острым обонянием, таким как землеройки, койоты и лисицы. Иными словами, во́роны скорее делают запасы на ближайшее время, а не впрок.

Систему, с помощью которой ворон поддерживает зимой энергетический баланс, мы представляем себе лишь отчасти, но эти сведения весьма любопытны. Во́роны начинают гнездиться в конце зимы и к концу лета изгоняют с родительской территории все потомство, если кто-то еще не улетел сам (Heinrich, 1999). Тогда молодые птицы начинают перемещаться вслед за источником пищи – желательно постоянным, каким, например, может быть волчья стая (Stahler, Heinrich, Smith, 2002). В той части северных лесов, где волков уже нет, птицы охотятся на мелкую добычу и не брезгуют мертвыми животными, которых вскрыли другие хищники. Взрослые пары круглый год остаются на своей территории и охраняют найденные на ней туши. Бродячих молодых птиц к трапезе не допускают, если только те не образуют группу, чтобы пересилить постоянно живущих на территории взрослых. Вороны «собирают войска», объединяясь на общественные ночевки, и здесь голодные несведущие птицы могут получить доступ к информации о еде, следуя за теми, кто проявляет инициативу и перед рассветом улетает к изобильному источнику пищи, например к туше оленя или лося, которую птицы нашли раньше и которой, возможно, уже кормились. Проблема в том, что за мясо будет большая конкуренция, и не всей стае, где может быть от десятков до сотни и больше птиц, гарантирован постоянный доступ к немногочисленным имеющимся местам кормежки. Но решение есть: доминирующие птицы, которым удается добраться до открытой плоти, отрывают как можно более крупные куски и прячут их, чтобы забрать потом, когда стая растащит большую часть мяса. А те, кому не удается прорваться сквозь толпу? Есть решение и для них: они внимательно наблюдают, где доминирующие птицы прячут «свое» мясо, ждут, пока хозяева тайника скроются из виду, и забирают припасы, чтобы либо съесть их тут же, либо перепрятать. В свою очередь, пытаясь спрятать пищу, птица избегает потенциальных грабителей и движется так, чтобы не быть у них на виду. В условиях напряженного социального взаимодействия между птицами вокруг туши зимой с большей вероятностью сытыми останутся те, кто лучше предугадывает намерения конкурентов (и потенциально опасных хищников, тоже приходящих к туше). Ситуация, когда одна или несколько особей стремятся контролировать ресурсы толпы, в настоящий момент считается основной предпосылкой для развития сознания, или того, что специалисты по поведению животных и биологи называют «теория разума» (theory of mind). Это совсем не то же самое, что память: не исключено, что во́роны самые умные среди птиц, но память на расположение тайников у них не особенно впечатляющая. Ворон помнит тайник две недели, возможно, до месяца (Heinrich, 1999). Но с учетом того, какой образ жизни ведет птица и чем питается, вероятно, этого достаточно.