Иоланта Сержантова - Случайные встречи…

***

Некая семейная пара, уже вовсе порешив разойтись, который вечер ссорилась, мотая нервы домочадцам и друг другу. А когда, почти уже бывший супруг, хлопнув дверью, ушёл с ночёвкой в гараж, жена отвела в ветлечебницу любимую собаку мужа, где её и усыпили в тот же вечер.

Мыслимо ли было поступить так с преданной, доверчивой, как дитя собакой? Укажешь ей, к примеру, на человека или кого-либо другого, скажешь: «Он плохой, обижает меня, давай-ка, возьми, укуси его, тебе за это ничего не будет.» И идёт, и кусает, не думая о себе, но с одним лишь желанием выказать, – как любит беззаветно…

Эх вы… люди?!

Неужели не нашлось рядом ни одного …воробья?..

Среди ночи раздался телефонный звонок. Поднимаю трубку и тут же едва не роняю от крика, что извергается неровными порциями из её недр.

– Говорите потише. – Прошу я. – Вас невозможно понять.

– Это ты! Ты! Всё из-за тебя!

– Кто вы? Что случилось?

– Киоск! Они приехали и сожгли!

– Киоск? Кто сжёг? Почему из-за меня? Я там с осени не работаю!

– Дружки твои!!!

– Ыть-ыть-ыть… – Крик оборвался, предоставив телефонной линии возможность продолжить монолог на понятном ей одной наречии, а я пошла досыпать.

***

Роддом. Юный интерн, отсрочивая неизбежное, нервно щиплет пушок на своих персиковых щеках. Получив задание провести опрос, он долго вытирает ноги о несуществующий коврик у двери палаты, робко стучится и, только расслышав: «Да заходите уже, что вы там топчетесь!», переступает низкий порог. Сменив цвет щёк на более яркий, покрывается испариной, семенит к ближней кровати и задаёт свой вопрос:

– Девушка! Ответьте, пожалуйста, на что именно у вас был токсикоз 35 35 тошнота беременных ?

Польщённая подзабытым в стенах клиники обращением, будущая мамаша хохочет до дрожи в отёкших скулах и, шмыгая раздутым до размера спелой сливы носом, поудобнее укладывается рядом с тугим шаром собственного живота:

– О чём ты, милый?! Про то, из-за чего меня выворачивало наизнанку? Так при взгляде на мужа! Вишь, до чего меня довёл, супостат!

Новоиспечённый доктор был готов провалиться на том самом месте, с которого задал свой вопрос, а женщины, радуясь возможности отвлечься от предстоящих страхов, наперебой кокетничают, засмущав парня до мокрых подмышек. Но вскоре, растрогавшись, жалеют его и ласково, почти совсем уже по-матерински, успокаивают, угощают, – кто яблочком, кто конфеткой, а, дабы помочь молоденькому парнишке, пытаются припомнить, как и что было поначалу. Принимаются рассказывать, – только успевай записывать! – удивляются переменам, которые произошли в их теле, как бы самостоятельно, без их в том участия.

На свете всё на всё похоже, мало чем отличаются одна от другой и причуды дам в интересном положении. Кому-то желалось погрызть мел, кому-то нафталин, иной делалось дурно при взгляде на свекровь, а мне же, стыдно сказать, начинало тошнить при виде рекламы некой фирмы, название которой означало не что иное, как «причину, оправдание, разумный повод» 36 36 резон . То ли двигатель торговли 37 37 Людвиг Морицевич Метцль, родился в 1854 году в Праге, основатель первого в России рекламного агентства «Центральная контора объявлений» в Петербурге в 1878, автор фразы «Рекалама – двигатель торговли» барахлил, то ли коричневые цвета рекламы вызывали ощущения, противные тем, что возникают при виде шоколада 38 38 психология коричневого цвета в рекламе: ассоциация с грязью , но приступы дурноты давали о себе знать исключительно в те мгновения, когда вышеупомянутая контора напоминала о себе любым, доступным ей способом. И пока, недоверчиво поглядывая на меня, интерн мусолил кончик ручки во рту, пытаясь обосновать столь необычные причины токсикоза, жирным пятном на поверхности прозрачного бульона памяти, неожиданно всплыло…

Это было в конце весны 1991 года. Бассейн, в котором мы работали, распустил служащих по домам. Пришлось придумывать, чем перебиться до осени. Тяжёлого физического труда я не страшилась, но, по причине свежепорванной косой мышцы живота, его необходимо было избегать некоторое время, а посему, пришлось сменить амплуа и поработать в торговле. Для меня это дело было новым, а потому интересным.

Древний киоск, внешне похожий чуть ли не на скворечник в центре трамвайного кольца окраины города, внутри оказался поистине крошечным. Локти представляли угрозу выставленным в его витрине яствам, а спина упиралась в дверь, ключа от которой мне не выдали. Таким манером, лавочник, владелец хором, гордо именовавший себя хозяином, старался обезопасить товар от посягательств как снаружи, так и извне.

При знакомстве, на вопрос, хозяином чего он себя возомнил, высокий молодой человек невнятной наружности глянул на меня, как на диковинную рыбу, и промямлил нечто невразумительное про вложенные в товар деньги.

– Ну, да, конечно… – Неопределённо покивала я, но согласилась называть его исключительно по имени.

Ровно в восемь утра меня допускали к рабочему месту, и через шестнадцать часов, после подсчёта товара и выручки, я выныривала на поверхность, как и положено, совершенно мокрой.

Несмотря на то, что точек, подобных этой, поблизости было довольно много, народ ломился именно ко мне. За шутками и стопроцентно верно выданной сдачей.

– Она не обманывает! Можешь не пересчитывать! – Гордо говорили друг другу работяги, которые относились ко мне, как ко внезапно обретённому сокровищу. Зарплату в те времена выдавали одной бумажкой на двоих, а разменять недавно отпечатанные пятитысячные купюры, кроме как в киоске, было негде. Я соглашалась помочь и без покупки, но на такое решались нечасто. Устоять против надписи, которую я соорудила в минуту вдохновения, было немыслимо:

"Клуб любителей водки. Кто кого? Она нас или мы её?!"

Кажется… нет, я почти уверена, что это была первая подобная реклама в городе. Как любая, она неприкрыто, бесстыдно поощряла человеческие пороки, и за эту свою честность пользовалась сумасшедшим успехом.

Пока продавцы соседних киосков маялись от безделья, подле моего стояла длинная весёлая очередь. Каждый, кто подходил, считал своим долгом уверить, что «мы её победим, а не наоборот», и убеждённость, с которой говорились эти слова, радовали не так, как этого можно было бы ожидать от, пусть временного, но работника прилавка.

Как только сорокаградустный родник иссякал, часовщик и сапожник из соседних будок подгребали к окошку. Рассматривая мои круги под глазами и черные от денег руки, они сочувственно предлагали:

– Квасу принести?

Я благодарно кивала и выпивала, не отрываясь, столько, сколько могла, совершенно не думая о том, что, даже если будет очень нужно, выйти из своего временного заточения не смогу.