Генри Бейтс - Натуралист на Амазонке

Иногда у нас в Эге бывал свежий хлеб, приготовленный из североамериканской муки, которую привозили из Пара и продавали по 9 пенсов за фунт. Как-то я целых два года не пробовал пшеничного хлеба и этим-то отчасти и объясняю то постепенное расстройство здоровья, от которого страдал на Верхней Амазонке. Маниоковая крупа — скверная и негодная замена хлеба: она лишена клейковины, и потому из нее нельзя сделать ни квашни, ни каравая, а приходится поджаривать твердыми зернами, чтобы сохранить сколько-нибудь долго. Из полупрожаренной муки делают лепешки, которые через несколько часов прокисают. Муку высшего сорта производят в Эге из сладкого маниока (Manihot aypi); делают ее обычно с примесью крахмала, добытого из корня, а потому она питательнее, чем обычный сорт, который на Амазонке приготовляют из мякоти, вымачивая ее в воде после удаления крахмала. Когда у нас не было ни хлеба, ни сухарей, я находил, что лучший местный их заменитель — тапиока, моченая в кофе. Без масла мы оставались редко, потому что каждый челн, возвращаясь из Пара, привозил нам один-два бочонка; в Пара же его завозят в значительном количестве из Ливерпуля. Чай мы получали тем же путем; он считается здесь большой роскошью и подается на свадьбах и крестинах; правда, прежде народ был вовсе незнаком с употреблением чая: его варили в кастрюле, смешав с крупным нерафинированным сахаром и размешивая ложкой. Иногда у нас бывало молоко, но только тогда, когда телилась корова: надаивали от каждой коровы очень немного, да и то лишь в продолжение нескольких недель, хотя благодаря хорошему пастбищу сами животные лоснились от жира.

Плоды обыкновенных тропических сортов по большей части бывали доступны. Я был весьма удивлен разнообразием диких форм и великолепным ароматом некоторых из них. Многие плоды совершенно отсутствуют в областях близ Атлантического океана и являются произведениями одной только этой чрезвычайно благодатной и малоизвестной внутренней области. Некоторые плоды разводятся туземцами на расчищенных участках. Самый лучший из них — жабути-пуэ, или черепашья нога, покрытый кожурой плод, вероятно, из порядка аноновых. Размером он с обычное яблоко; кожура у созревшего плода сравнительно тонкая, и в ней вместе с семенами заключена сочная сладкая мякоть, очень пряная на вкус. За ним следует кума (Collophora sp .), оба вида которой внешне похожи, пожалуй, на мелкие круглые груши; однако кожура у них довольно жесткая и содержит клейкий млечный сок, а мягкая часть почти так же вкусна, как у жабути-пуэ. Дерево кума умеренной высоты и растет во множестве на возвышенных и сухих местах. Третий плод, пажа, — костянка, похожая по цвету и внешнему виду на вишню, но продолговатой формы. Дерево его одно из самых высоких в лесу, и, по-моему, его никогда не используют для культурного разведения. Чтобы достать плоды, туземцам приходится карабкаться футов на 100 вверх и срезать отягощенные ветви. Я уже упоминал об умари и уиши; оба они в настоящее время культивируются. Толстая горькая мякоть, окружающая крупные косточки этих плодов, очень питательна, и ее едят, смешивая с фариньей. Еще один культивируемый плод — пурума (Puruma cecropiaefolia, Martins), круглая сочная ягода, растущая крупными гроздьями и похожая по вкусу на виноград. Другая, более мелкая форма, называемая пурума-и, растет в диком состоянии в лесу под Эгой и до сих пор не разводится. Самый своеобразный изо всех этих плодов — уики, имеющий продолговатую форму. При созревании толстая зеленая кожура раскрывается по естественной трещине вокруг середины плода и освобождает овальное семя размером с мелкую сливу, но ярко-малинового цвета. Яркий цвет принадлежит мякоти, образующей тонкий покров вокруг семени; если приправить этими семенами вареные бананы, мякоть сообщает блюду приятный вкус, розовый оттенок и консистенцию густого крема. Мингуа (каша) из бананов, сдобренная уики, — любимое блюдо в Эге. Плод этот, подобно большинству упомянутых выше, созревает в январе. Многие более мелкие плоды, например уажуру (вероятно, вид Achras) величиной с крыжовник, заключающий в себе сладкую студенистую мякоть вокруг двух больших и блестящих черных семян; кашипари-арапа — продолговатая ярко-алая ягода; два вида бакури — бакури-сиума и бакури-куруа — кислые плоды, ярко-лимонного цвета в зрелом состоянии, а также огромное множество других — все это менее существенные продукты питания.

Знаменитая «персиковая пальма» (Guilielma speclosa), или пупунья на языке тупи, — обыкновенное дерево в Эге. Название, по-моему, имеет в виду цвет, а не вкус: плод сухой и мучнистый, и вкусом его можно уподобить смеси каштанов и сыра. Его жадно поедают стервятники, драчливыми стаями слетающиеся к деревьям, когда он созревает. Собаки тоже едят его; я не припомню, видел ли, как его едят кошки, но они идут в лес, чтобы поесть тукуми, другой пальмовый плод. Деревья пупунья, когда они растут купами у крытых пальмовым листом хижин, представляют собой великолепное украшение — они достигают во взрослом состоянии высоты в 50-60 футов и нередко стоят прямые, как колонны. Гроздь спелых плодов — нелегкая ноша и для сильного мужчины, а на каждом, дереве растет по нескольку гроздей. В диком состоянии пупунья нигде на Амазонке не растет. Это одно из тех немногих растений (сюда относятся также три формы маниока и американский вид банана), которые разводят индейцы с незапамятных времен: они принесли их с собой при первоначальном своем переселении в Бразилию. Впрочем, продолжают разводить деревья только более развитые племена. Превосходство плодов пупуньи на Солимоинсе по сравнению с такими же плодами, растущими на Нижней Амазонке и в окрестностях Пара, поразительно. В Эге плоды обыкновенно величиной с хороший персик и в вареном состоянии мучнисты почти так же, как картофель; в Пара же они не больше грецкого ореха, а мякоть имеют волокнистую. Когда наступает сезон пупуньи, плоды ее составляют один из главных предметов питания в Эге, где их варят и едят с патокой или с солью. Дюжины этих бессемянных плодов достаточно, чтобы вполне насытить взрослого человека. Все уверены, что питательности в пупунье больше, чем в рыбе или вакка-марине.

Сезоны в области Верхней Амазонки несколько отличаются от сезонов нижнего течения реки и округа Пара; вообще, эти две области страны, как мы уже видели, значительно различаются. Год в Эге делится в соответствии с поднятиями и опусканиями реки, с чем совпадают влажные и сухие периоды. Все главные события в жизни обитателей регулируются этими повторяющимися из года в год явлениями. Самый большой в году подъем воды начинается в конце февраля и продолжается до середины июня; вода в реках и озерах, в сухие периоды заключенных в своих обычных ложах, постепенно прибывает и заливает все низменности. Она наступает постепенно, пядь за пядью, и дает себя чувствовать повсюду, даже в глубине лесов на возвышенностях, за мили от реки. Многочисленные лощины, прорезающие леса, в ясный сезон образуют сухие обширные овраги, а под давлением паводковых вод постепенно превращаются в широкие протоки, и под сенью деревьев можно плавать на маленьких лодках. В это время, все бесчисленные стада черепах разных видов уходят из главной реки во внутренние водоемы; песчаные отмели скрываются под водой, и стаи голенастых птиц перелетают на север, в верховья текущих оттуда притоков, или на Ориноко: пока на Амазонке длится влажный период, над этими реками синеет безоблачное небо сухого сезона. Семейства рыбаков, занятые в течение четырех-пяти месяцев до этого тем, что бьют острогой и солят пираруку и стреляют черепах в больших озерах, возвращаются теперь в города и селения; их временные рыболовецкие поселения постепенно уходят под воду вместе с песчаными островками или пляжами, на которых они были устроены. Однако это вместе с тем сезон созревания бразильского ореха и какао, и многие уходят собирать урожай и проводят в отсутствии обычно весь март и апрель. Дожди в это время очень сильны, но они редко длятся сутки подряд, и в промежутках бывает много приятных солнечных дней. Впрочем, по большей части небо покрыто тучами и угрюмо, а иногда идет моросящий дождик.