Александр Малиновский - Под открытым небом. Том 2

Рёв при этом неимоверный. Персонал в наушниках. Не работать же так и заводоуправлению? Поэтому к 8.00 сброс необходимо закрыть.

Работники ТЭЦ затянули с началом подачи пара и к восьми часам режимных параметров в цехе не достигли. Поскольку существовала угроза его конденсации пара, гидроударов и разрыва трубопроводов, сброс пара в атмосферу продолжался.

Ковальский находился в аппаратной, когда позвонил старший диспетчер завода. Было уже девять часов.

– Директор требует прекратить, оглушили всех.

– Как – прекратить? – переспросил Александр.

– Так… – неуверенно ответил диспетчер.

– Мы ж взорвёмся! Пусть директор читает инструкцию, ты сам-то думаешь, что говоришь?

На другом конце провода наступила подозрительная гробовая тишина. Потом положили трубку. А через несколько минут Ковальского вновь потребовали к диспетчерскому телефону.

Александр подошёл и услышал приглушённый голос заместителя главного инженера по производству интеллигентного Кострова:

– Ковальский, ты понимаешь, что говоришь? У диспетчера была включена громкая связь. Директор всё слышал.

– Значит уяснил, что не шуметь нельзя? – Ковальскому некуда отступать.

– Понял-понял! Не нарывайся! Скажи, когда прекратишь?

Он велел доложить, злой…

– Часа через два.

– Смотри! Не подведи!

– Чиновники хреновы, – уже положив трубку, сорвался Ковальский.

И опять влип. Не заметил, пока разговаривал, как подошла сзади и притихла с каким-то вопросом цеховая табельщица красавица Леночка. Хоть и шумно, но голос Ковальского прозвучал внятно. И она, резко отпрянув, повернулась лицом к окошку.

Ковальский видел, что Леночка улыбалась…

Проходя мимо красного уголка на обед, Александр услышал стук теннисного мяча. «Откуда у нас теннисный стол?» – удивился он и, заглянув, враз оказался в центре внимания. Три студентки, расположившиеся за «профкомовским» столом, перестали шелестеть бумажками и уставились на него. Игравшие остановились. Мешали и открытая дверь, и он, возникший в торце стола.

Ковальский прикрыл дверь и прошёл к стене, чтобы не мешать.

Игра возобновилась, но вскоре шустрая девица с задорной тёмной челкой, отфыркиваясь, взмолилась:

– Фу… ты меня загоняла… Девочки, кто вместо меня?

Сидевшие за столом переглянулись и не ответили.

– Вот! – Девица протянула ракетку Ковальскому. – Будете? Чего так-то просто стоять? Да ещё молчать.

Александр посмотрел на часы. Оставалось тридцать минут перерыва. Он решил на обед не ходить.

– Она вас быстро под орех, – упредила та, которая с челкой. – Руфина, покажи класс!

Александр неуверенно потянулся к ракетке. «Руфина – имя какое необычное…» Тем, что за столом, он помогал собирать для дипломной работы материал. Руководил проектом у них Новиков. Эту, с челкой, и Руфину видел впервые. Очевидно, из соседнего цеха.

Руфина играла со стороны окна. Ладная и крепкая фигура в гипюровой кофточке и юбке чуть ниже колен четко вырисовывалась на фоне залитых солнечным светом окон.

Слегка, как ему показалось, полноватая, несколько отяжелявшая фигуру грудь притягивала взгляд. Не давала сосредоточиться.

Ясное лицо её, с лёгким светом изнутри и едва намеченными ямочками на щеках, чуть розовело.

«Белоликая! – удивился про себя Ковальский. – Не бледнолицая, а – белоликая! Графиничка с ракеткой! Может быть такое? И вообще, мог ли представить, что увижу у себя в цехе такую царственную волоокую женщину? Наваждение какое-то!»

Солнечные лучи просвечивали лёгкие завитушки у мочек её ушей. Они золотились от этого.

Несколько раз их взгляды встречались и тогда она быстро отводила свой. Будто боялась, что он успеет за короткие мгновения понять что-то такое, чего она не желает…

…Александр проиграл. И внезапно для себя пояснил:

– Больше года не брал в руки ракетки…

Она засмеялась неожиданно весело и открыто. Почти по-детски:

– Я тоже давно не играла… только вот… два дня здесь…

И быстро, не дав ему опомниться, приоткрыв дверь, выскользнула из красного уголка.

«Как будто торопится от меня избавиться».

Быстро вышел. В коридоре её уже не было.

«Очевидно, спустилась на первый этаж», – подумал Александр и безотчётно направился вниз.

…Они чуть не столкнулись у бытовой комнаты. Воронёные брови Руфины взметнулись около его лица.

– Боялся, что исчезнете, – вырвалось у Ковальского.

– У меня же там одежда, – сказала она грудным голосом и отступила на шаг назад.

Руфина ростом вровень с Александром. Глаза у неё оказались светло-серыми. Каштановые волосы пахли разнеженным летним разнотравьем. Во взгляде, движениях, манере говорить небольшими фразами он ощутил сдерживаемую, горячую лаву.

Почувствовал, что начинает волноваться:

«Кажется, себя больше, чем меня, боится. Хотя и улыбается белозубо», – мелькнуло у него.

– Провожу наверх? – произнёс он и задал уже себе мысленно вопрос: «Сам лезу в капкан?».

– Как хотите, – ответила она.

А сама подумала: «Странно, как он смотрит на меня. Откровенно так! Чувствую его взгляд всем телом… И будто мы когда-то уже говорили о многом. И обо мне. Он меня понимает. Но ведь я не хочу, чтобы меня понимали… я сама… боже, растерялась… у него взгляд такой…».

Лицо её порозовело ещё сильнее. Он заметил и улыбнулся.

У неё металась пойманной птичкой мысль: «Не смогу от него убежать просто так… если начнёт что-либо говорить или предлагать».

Пока поднимались на второй этаж, Александр успел узнать, что она – аспирантка московского института, с которым завод заключил хоздоговор по обследованию нескольких цехов.

Приехала на неделю.

Когда шли мимо кабинетов цехового руководства, он вполголоса (чтобы не услышали) спросил:

– Кинотеатр «Восход» знаете?

– Да, – отозвалась Руфина. – Видела.

До двери оставалось три-четыре шага, Ковальский спохватился: «Понимает ли, что надо успеть, там народ, а в коридоре стоять и говорить нехорошо…».

– Буду у входа сегодня в семь вечера, придёте?

– Да, – внятно сказала она. И испугалась: «Очень уж спешу… Но ведь иначе не успеть… кругом люди».

Они начали думать одинаково уже с первой встречи…

Ему не хотелось встречаться в ресторане и вообще в этом городе. Хотелось куда-то увезти её от глаз знакомых и друзей…

Далеко-далеко… Такая осветлённая красота!

Он предложил поехать в Куйбышев. «Если успеем в драмтеатр на спектакль – хорошо! Нет – погуляем по набережной Волги!»

Она согласилась.

Вскоре случилось событие, заставившее вспомнить и несколько по-другому оценить гневливость Ганина по поводу отсутствия на своих местах аппаратчиков.