Елена Семенюк - Записки ненормальной собачницы

Гуляла с ним практически всегда только я одна, обычно в большом парке напротив нашего дома. Как-то так получилось, что других собачников я не видела в тех местах, где гуляла и мне не с кем было посоветоваться, как правильно растить собаку. Когда Кока впервые подбежал к куче человеческого дерьма, которое встречалось под кустиками в парке, и начал его есть, я была в ужасе и решила, что наш пёс сошёл с ума, если это бывает у животных. Дома долго мыла ему морду мылом, а пасть пыталась чистить зубной пастой, которую выдавила на тряпочку. Мы с мужем стали внимательно наблюдать за Кокой, но больше никаких странностей в поведении не было. Кучи в парке встречались не так уж и часто, так что мы успокоились, что собака у нас нормальная. И только гораздо позже, когда у нас появилась вторая собака, которую я уже воспитывала по книгам, я узнала, что оказывается очень многие щенки едят дерьмо, потому что у них в рационе не хватает микроэлементов.

Ещё небольшая проблема у меня была из-за имени нашего пса. Если он у меня в парке отбегал куда-нибудь, и недалеко были люди, то я стеснялась кричать – Кока, Кока, иди ко мне! Его имя как-то очень смешно звучало.

Была небольшая проблема и с газетами для Кокиного туалета. Вернее для туалета газет хватало, так как мы их выписывали да и просто так покупали. Но, если газета была просто мокрая от мочи, то её было жалко выбрасывать. Мы с мужем – большие книголюбы, а в советское время можно было купить неплохие книги сдавая макулатуру в специальных пунктах. Чтобы получить талончик на одну книгу, нужно было сдать 20 килограммов макулатуры, и в большой очереди выстоять, потому что на книги было много желающих. За макулатуру ещё и деньги должны были платить – две копейки за килограмм, но деньги никто не брал (по-моему, их даже не предлагали), важно было получить талончик на нужную книгу. Поэтому мы накапливали газеты, а я приносила с работы старые распечатки программ (я работала программистом на вычислительном центре) и периодически сдавали макулатуру. Причём у нас на работе книголюбов было много и на старые распечатки желающих хватало. Я складывала свои распечатки в нишу за моим рабочим столом, а когда накапливалась пачечка в несколько килограммов весом, связывала её и относила домой. Моя соседка, чей стол стоял рядом, как-то стала говорить, что появился странный запах. Я ничего не чувствовала, на столе и под столом у меня ничего пахнущего не было, поэтому решила, что это ей кажется. На следующий день, она опять стала говорить, что что-то пахнет и стала требовать от меня внимательно проверить всё вокруг. Хоть мне было и лень это делать, но я решила пересмотреть свою макулатуру, а заодно уже и очередную пачечку связать. Примерно посередине стопки между газетами лежала большая дохлая крыса – у нас на ИВЦ недавно травили крыс, и видно эта прибежала сюда умирать. Дохлых крыс я не боялась (да и живых-то тоже не очень), макулатура мне была нужна, поэтому я аккуратно завернула крысу в ту распечатку, на которой она умерла, и вынесла её в мусор. А остальную бумагу увязала в плотную стопку и унесла домой. Дверь нашей «гостинки» выходила в длинный общественный коридор, в котором мы и наши соседи держали всякий хлам. Сначала мы просто стали складывать мокрые газеты в стопку в дальнем углу коридора, они постепенно высыхали и мы их связывали в пачки с нормальными газетами. Нам казалось, что эти газеты не очень-то и вонючие, и никому не мешают. Но соседка сказала, что они пахнут и попросила убрать. Убирать нам было некуда и мы их просто стали накрывать большим куском полиэтиленовой плёнки. Вонять перестало, но и сохнуть газеты стали медленней. Нас это мало волновало, а, наоборот, даже было лучше, потому что влажные газеты больше весили, а в общей пачке они были замаскированы обычными газетами.

Но самая большая проблема была из-за того, что Кока долго находился один, пока мы были на работе. Он сильно скучал и от скуки грыз обувь, стоявшую в коридоре на полке, и копал в полу яму. Мы жили на первом этаже, в коридоре у нас был цементный пол, застеленный старым линолеумом. Кока в углу отодрал линолеум от пола и постепенно вырыл в полу небольшую яму. Видно цемент был там плохой или от старости крошился – не знаю. Мы пытались объяснить ему, что нельзя это делать, тыкали носом в пол и в погрызенную обувь, шлёпали. Как-то раз пришли мы домой, а в коридоре – полный разгром. Почти вся наша обувь вытащена с полки на пол, погрызены задники у туфель мужа и яма в полу увеличилась в размерах. Муж от злости сложил всю обувь в кучу, посадил сверху Коку и побил его поводком. Но всё наше воспитание мало помогало.

Прошла зима, весной всё меньше хотелось после работы идти домой, мы очень любили ходить в кино, на концерты или на какие-нибудь интересные мероприятия в Доме актёра, куда у мужа был пропуск, хоть он к театру не имел никакого отношения. Но явно мы там такие были не одни, я, например, нередко там встречала одного сотрудника из нашего бюро программирования. Хотелось и просто пойти куда-нибудь, погулять, в кафе посидеть, поужинать. Но после работы нужно было обязательно заехать домой и прогулять Коку. И периодически он всё равно грыз нашу обувь и копал яму в полу…

В общем, постепенно мы поняли, что собаку иметь мы пока не готовы и решили отвезти Коку к родителям мужа. Они тогда ещё работали, но они ведь жили в частном доме! И будка во дворе у них была, а собаки никакой не было. И уже было начало мая, Коке был почти год, шерсть у него была густая, то есть в будке он бы не замёрз. На майские праздники мы взяли Коку и на машине поехали к родителям мужа, ехать нужно было около трёхсот километров. Дорогу он перенёс очень хорошо, всё время сидел у меня на руках и смотрел в окно.

Не скажу, что родители мужа очень обрадовались, увидев с нами собаку – мы их не предупредили, что привезём Коку. Свёкру было как-то всё равно, а вот свекровь сразу сказала, что жить в дом собаку не пустит, место собаки – только в будке. И вообще, собака ей во дворе цветы потопчет и грядки, поэтому нужно посадить её на цепь. Сказано это было таким тоном, что мы поняли – выбора у нас нет, и стали приводить в порядок будку и цепь. Потом мы покормили Коку и немного погуляли с ним по улице, чтобы он меньше гадил во дворе. Нужно было идти в дом ужинать, мы вернулись во двор, подвели Коку к будке и пристегнули его ошейник к цепи. Кока сначала с интересом обнюхал будку, походил вокруг, полежал внутри. Но это всё, пока мы были рядом. Как только мы оставили его и пошли в дом, он начал рваться к нам и скулить. Я вышла к Коке, погладила его, он сразу же успокоился. Пошла в дом – он опять начал скулить, причём очень громко. Мы с мужем понимали, что оставить Коку ночевать на улице, пока мы будем в доме – нереально, он будет всё время скулить. Но свекровь пускать его в дом категорически не соглашалась. Я уже была готова ночевать возле Коки во дворе, но муж, хорошо зная свою маму, придумал, что ей сказать. Он сказал, что все соседи, слыша скулёж Коки, подумают, что здесь издеваются над собакой, а такого в свой адрес свекровь не могла допустить. Она, хоть и не любила животных, да и людей, честно говоря, не очень (а больше всего любила чистоту и порядок в доме и во дворе), но считала себя очень добрым человеком и ей было важно, чтобы и соседи так думали. Свекровь согласилась пустить временно Коку в дом, при условии, что я очень тщательно вымою ему лапы и живот, спать он будет только на подстилке в коридоре, на диваны и кресла не будет запрыгивать и ни в коем случае не нагадит в доме. Кока к тому времени уже всегда просился выйти на улицу, на диваны не лез, если ему не разрешали, так что проблем не должно было быть. Его подстилку мы положили в коридоре возле кухни, сказали ему, что это его место, Кока согласился и лёг туда. А мы пошли спать в свою комнату.

Читать дальше