Владимир Бабенко - Лягушка на стене

Темнело. Народ в поселке уже полил огороды, поужинал и теперь, наслаждаясь тихой вечерней прохладой, группировался на уличных скамейках. Повсюду виднелись бабки, обсуждающие поселковые новости. Наше появление на мотоцикле выглядело этаким экстренным выпуском последних известий (раздел «Скандальная хроника»). Таська-то подцепила московского научника и повезла куда-то на ночь глядя. Ишь как торопятся! А научник-то совсем голову потерял! Вон как в нее вцепился! Срамота!

— Вот здесь, — повернулась ко мне Таська, — я на прошлой неделе от гаишника ушла. Он на «Урале» был с коляской, а я на «ижаке» вон по той тропке, милиционер туда и не сунулся — знал, что не проедет.

Через минуту мы были у дома лесника. Таська загнала мотоцикл на пригорок, чтобы мне было легче его толкать. Я зашел к моему знакомому и объяснил ситуацию. Лесник, узнав, кто меня довез, только покачал головой:

— Ну и девка!

На обратном пути Таська зажгла фару. Ее прыгающий свет выхватывал на мгновение из густых сумерек заборы, приткнувшиеся к ним скамейки и любопытные, с сощурившимися глазами лица старушек, карауливших наше возвращение.

Не люблю я набирать в экспедиции много лаборанток. Одни хлопоты с ними: ведь основной задачей всей поездки становится не сбор полевого материала, а недопущение местного мужского населения к собственным представительницам прекрасного пола. Хотя и существует несколько нюансов, смягчающих сексуальный напор. Так, половой состав группы в соотношении 1:1 резко снижает агрессивность местных самцов. Если мужчин в экспедиции больше, чем дам, то и это находит понимание у местных аборигенов. Вспоминается случай, подтверждающий это правило.

На центральной площади дальневосточного поселка, то есть у нескольких изб — почты, исполкома и двух магазинов, наша маленькая экспедиция — Люба, Анатолий и я — ждала автобус. Рядом скучали еще человек пять. В томлении мы сделали несколько кругов по маршруту почта — промтоварный магазин — продовольственный магазин, все время выглядывая в окна: не пришел ли автобус. Вскоре мы стали бродить поодиночке. И тогда-то меня на улице вежливо остановил нетрезвый туземец. Он поинтересовался, откуда мы, куда направляемся и чем занимаемся. Я рассказал ему о науке зоологии, и мы с ним стали чинно беседовать о дальневосточных птицах, рыбах и зверях. Скоро я почувствовал, что моего собеседника томит и гложет какой-то вопрос, связанный с нашей небольшой группой. Но степень его опьянения была столь неудачной, что не позволяла ни спросить меня открыто о мучившей его проблеме, ни скрыть его жгучей заинтересованности. Наконец он сделал над собой заметное волевое усилие и, прервав в самом неподходящем месте свой рассказ «Мои победы над тиграми», спросил:

— И это вся экспедиция — три человека?

— Вся, — подтвердил я.

— Понятно, — протянул он, и я почувствовал, что сейчас наконец услышу тревожащий его вопрос. И он не замедлил его задать. — А ты мне вот что скажи, мил человек, — насиловал себя абориген. — А как же вы вдвоем все-таки с ней живете?

— Как, как! Не знаешь, что ли? — Я постарался, чтобы мое удивление его неграмотностью выглядело искренним, а разъяснение — весомым и основательным. — В каждой экспедиции лаборантка положена только старшему научному сотруднику, ну в крайнем случае начальнику экспедиции. А мне как младшему научному сотруднику лаборантку не выдали. Так и получается, что это девушка начальника.

— Все понятно, — сказал дальневосточник, явно обрадованный таким простым решением проблемы классического треугольника, и отошел прочь, забыв дорассказать о своих тигриных похождениях.

Гораздо хуже, если в экспедиции представительниц прекрасного пола больше, чем мужиков. Тут уж местные донжуаны вовсю стараются восполнить собой этот дисбаланс. Именно поэтому я не люблю брать с собой много лаборанток. Одни хлопоты с ними. Я стараюсь везти всего одну штуку и, как можно быстрее миновав все промежуточные населенные пункты, сразу затащить ее в такое безлюдье, где никто не будет мешать нам заниматься работой.

В тот год на Дальний Восток я взял Ирину. Пикантность ситуации означенного полевого сезона состояла в том, что лаборантка за несколько дней до отъезда вышла замуж и у счастливых супругов начался медовый месяц. Ее муж, тоже биолог, в свадебное путешествие уехал в Монголию. И Ирина отправилась на Восток. На Дальний. Со мной.

— Присматривай за ней, — сказал мне суровый, но любящий муж, когда мы прощались в Домодедове. Потом подумал, что-то вспомнил, наверное вражьи наветы, подозрительно посмотрел на меня и добавил. — Но не очень.

И я стал «не очень».

Мы ввалились в крохотную однокомнатную квартирку в городе Комсомольске-на-Амуре, заняв своими рюкзаками все свободное пространство. Мой приятель Глеб, хозяин квартиры, был обладателем удивительно длинного носа, наполеоновской энергии, четвертой жены и от нее — новорожденной дочки. Кроме того, он был страстным птицеловом (одна из причин, по которой мы с ним когда-то познакомились). На стенах комнаты висели прекрасные клетки, с любовью сделанные им самим. В них Глеб держал только экзотику (а экзотикой для него были подмосковные птицы: зяблик, щегол, соловей, славка-черноголовка). В старой, небольшой, но такой же аккуратной клетке жила самая банальная птица окрестных лесов — желтогорлая овсянка, мечта любого московского птицелова.

Во время тихого застолья (дочь спала) Глеб рассказал забавную историю, случившуюся с ним, когда он ловил птиц при помощи особого самолова — лучка. Глеб был мастером на все руки, технарем высочайшей квалификации, имел доступ к современным военным разработкам. Поэтому предметы ловли птиц у него были сделаны на том же уровне, как и вся продукция военно-промышленного комплекса.

Итак, Глеб на поляне у лесной дороги поставил самолов, который был способен набрасывать сеть на польстившуюся на наживку птицу. Глеб хотел отловить лесного каменного дрозда — удивительно красивого певца с яркой охристой грудкой и блестящей голубой «шапочкой».

Любитель-орнитолог, поставив и замаскировав ловушку, сам притаился в кустах неподалеку в ожидании, когда же дрозд прекратит выводить рулады — явный признак того, что он попался.

Неожиданно послышалось приглушенное урчание мотора, и на дороге показался «жигуленок»: семейная пара выехала в весенний лес отдохнуть. Глава семейства начал общаться с природой — то есть открыл капот машины и погрузился в мотор. Более поэтичная половина двинулась к соседним кустикам — как раз на ту полянку, где Глеб поставил лучок.