Иван Басаргин - Чёрный Дьявол

— Каа! Каа! Каа! — кричали вороны. Одна из них подкралась к мясу, схватила кусок и потянула на себя. Пес вскочил, и не успела ворона взмахнуть крылом, как он поймал ее в пасть. Беспорядочное хлопанье крыльев — и нет вороны. Пес отнес ее чуть в сторону, деловито вырыл лунку в снегу и носом зарыл — на худой конец, когда не будет корма, и она сгодится. Снова лег.

Сбоку треснула веточка. Воронье крик подняло — кто-то шел к псу. Он повернул голову, прислушался. Никого. Но на него дохнул ветерок, он-то и принес чужой запах. Неведомый зверь подкрадывался к нему. Неужели не знает, что пес не отдаст добычу. По запаху — сильный зверь, но и пес уже не считал себя слабым. Шерсть дыбом, в глазах зеленый огонь. Зарычал, сказал чужаку, что готов принять бой. Кто же это? По запаху и не волк и не тигр. От тигра бы пес убежал. От этого не побежит. Надо проучить наглеца.

Еще громче закричали вороны: быть большому пиру.

И вот он. Огромный, пятнистый, чуть с рыжинкой, выскочил из-за дуба и с противным шипением бросился на пса. Пес уже слышал подобное: так кричала дикая кошка, хотел чуть отскочить в сторону, но рысь опередила его и прыгнула на пса. Пес принял прыжок на грудь, отбросил рысь в сторону, но та успела нанести сильный удар лапой по морде, порвала кожу. Пес мог терпеть холод и голод, но боль и обиду — никогда. Прыгнул на рысь, и они схватились в тесном клубке… Клубы снега, треск дубков, вой и грызня. Но вскоре распался клубок, размотался. Рысь прыгнула в сторону, поняла силу собаки. Села и снова занесла лапу для удара. Но этим не остановишь пса — его и плеть не могла остановить. Бросился на рысь, но та увернулась. Теперь пес был менее поворотлив. Рысь была верткой, стремительно уходила в сторону, обманывала пса, прыгала вверх, и каждый раз хоть немного, да ранила собаку. И все же пес обманул ее: резко прыгнул, и рысь попала в зубы псу. Снова рыкающий клубок заскользил с сопки. Рысь вырвалась и кошкой взлетела на дуб. Ее рыжая шерсть сделалась красной. Пес лаял, ярился, грыз дуб, рыл землю. У него тоже кровоточили раны. Рысь шипела, сверкала желтыми клыками, давилась рычанием.

Дракой воспользовались вороны. Они снова клевали мясо. Пес вовремя увидел воровок, бросил рысь, он ведь теперь хорошо знал, что того, кто на дереве, ему не взять.

Рысь только и ждала этого, спрыгнула с дерева и, прихрамывая, поскакала под сопку.

Пес не стал преследовать рысь. Зачем зря тратить силы! Мяса подсвинка хватит на два дня. Главное, сохранить его. Но это было непросто сделать. На карканье ворон пришел медведь-шатун. Тот, что дрался с тигром, на нем еще остались следы его когтей, на шерсти заледенела собственная кровь. Ринулся на собаку. Пес играючи ушел в сторону, медведь с ревом бросился на добычу, решил, что отогнал его. Но не тут-то было — пес зашел сзади и с такой силой впился в бок шатуна, что тот присел, заметался, пытался достать собаку лапами. Не тут-то было, пес вертелся, но не отпускал космача, с еще большей силой сжимал челюсти.

Ар-р-ра, а-а-а-а-р-р-р! — заревел медведь и кинулся под гору. Пес, словно тряпка, замотался следом, ударился плечом о куст, разжал зубы. Успел. Не то медведь влетел бы в ельник и зашиб бы пса о деревья. Еще одна победа.

Улетели за кабанами и вороны. Теперь пес мог и подремать, никто больше не докучал ему. Пришла ночь и принесла с собой новые тревоги: где-то во тьме шуршал снегом колонок, приходил соболь, дважды наведывалась харза, пролетел над головой филин, громко ухал. Пес с рычанием бросался во тьму, разгонял мелких хищников. Невдомек было зверушкам, почему этот сильный зверь лежит у своей добычи. Ведь так не делают ни барсы, ни тигры: те, если добудут зверя, наедятся и уходят отдыхать в укромное место. Волки, правда, съедают все. Один волк сожрет подсвинка, будет рыгать, но есть.

И пес стал есть. Ел через силу, по-волчьи ел. Он знал — так будет вернее. Так никто не отберет. А утром отошел дремать под дуб. Дремал на солнцепеке до вечера. Снова захотелось есть, вырыл ворону и с отвращением съел.

И снова пошли дни страшного невезенья. Нашел след косуль, до полуночи гонялся за ними и не смог взять. Не смог потому, что все время шел по их следу, а надо бы не бежать следом, а срезать их круги. Косули обегали одну, другую сопку и снова приходили в то же место, откуда сорвались. И так бесконечно. Пока пес не выдохся. Бросил их, упал под елью и дремал остаток ночи под ее широкими ветками. Утром нашел следы изюбров, пошел по ним, увидел зверей в пихтаче — они объедали хвою, — бросился без лая, молча, но звери учуяли его. Рванулись с места и, сделав малый круг, взлетели на скалу-отстойник, здесь их даже волки не всегда могут взять. Позади стометровый обрыв, а впереди узкий проход. Сунется зверь в проход, а ему навстречу такой удар острых копыт, что раскраивает череп, как дубиной, ломает хребет. Ведь изюбры защищаются от собак или волков не рогами, они отбиваются передними копытами.

Пес долго и молча пытался прорваться в изюбриную крепость, но не мог. Звери фыркали, трясли головами, били копытами, от которых он едва успевал увертываться. Не выдержал и залаял.

Метался с лаем сутки, вторые. Будь рядом охотник, он бы услышал лай, и нет для него лучше мишени, чем стоящие на скале изюбры. В какой-то момент пес забыл об осторожности, бросился в проход. Удар копытом сбросил его со скалы.

Изюбры не стали ждать, когда собака снова бросится на них, сорвались с отстойника и убежали в пихтач.

Долго лежал покалеченный пес под скалой. Снег успел подтаять под его боком. Наконец очнулся, поднялся и заскулил от боли, будто кому-то пожаловался. Ныло плечо, правая лапа распухла, и нельзя было на нее наступить. Заковылял на трех, сам не зная куда. Шел, чтобы не замерзнуть, чтобы не погибнуть в тайге. Вышел на тропинку охотника, обнюхал его след, правда, он уже почти выветрился. Однако пес пошел тропой. Шел день, шел ночь, снова наступил день, а пес все шел. Инстинкт вел его к человеку, инстинкт подсказывал, что только там можно найти спасение. Волчий зов уступил место собачьему. И одни ли собаки делают так. Даже изюбры при большой беде идут к человеку, когда смерть смотрит им в глаза.

В тайге стало как-то неприютно. С полудня заметались по небу серые тучи, они низко стлались над сопками, несли с собой что-то страшное, и оно, это страшное, пришло. Пришло с сильным зарядом снега, с воем ветра, со стоном и треском падающих деревьев. Пса качало, пса бросало, ведь он ковылял на трех лапах.

Тропа привела в долину Улахэ. Здесь оставили его силы. Идти он уже не мог. Полз на животе. Надо добраться к человеку. Не дополз. Ветер перемёл тропу, сбил с верной дороги. Пес забрался под корень вывороченного бурей кедра, снег тут же накрыл его, ветер намел сугроб, похоронил собаку.