Сергей Иванов - Хлеб и снег

— Теперь он долго его не выпустит, — усмехнулся дед.

Таня удивлённо посмотрела на деда.

— Как же ты смеяться можешь?! — закричала Алёна. — Дед! Надо отогнать Джека!

— Сами разберутся, — сказал дед, глянул ещё раз в сад и пошёл есть картошку.

Девочки остались у окна.

— Он его всю ночь не отпустит! — сказала Алёна.

Хлопнула дверь. Это Алёнина мать ушла на ферму. Она была доярка.

— Идите! — крикнул дед. — Картошка-то замёрзнет.

— Дед, — сказала Алёна, — надо Котьке помочь.

— Они уже не маленькие, — ответил дед. — И кот и пёс. Сами с усами!

— С какими тебе усами? — рассердилась Алёна. — Они же звери. Мы должны их учить. И помогать!

— Нет, это людей надо учить. А их не надо. Они по своей науке сами всё знают. Вот Котька на дереве подрогнет — умней станет.

— А свалится?

— Котька? Ни боже мой! — Дед уколол вилкой картошку. — А свалится — туда ему и дорога! Значит, он по-звериному глупый. Сейчас мы его спасём, а в другой раз он ещё хуже попадётся… Нет уж, сам он должен своим звериным чутьём соображать!

— Вот какой же ты дед, — удивилась Алёна.

— Я-то вот дед. А кой-кто ещё и до третьего класса не дошёл. Значит, и надо меня слушать!.. Помогать-то ведь тоже следует с умом.

Девочки сели за картошку, к которой примёрз почерневший лук. Таня молчала, и Алёна молчала… И дед молчал — накалывал вилкой по одному кусочку картошки и отправлял в рот… Вдруг Таня сказала:

— Спасибо большое!.. Я домой пойду.

Алёна посмотрела на неё и тоже встала. Таня начала надевать пальто, шёпотом спросила:

— У тебя колбаса есть?

— Нету.

— А сало?

— Есть.

— Дай кусочек.

— А зачем?

— Надо… Увидишь!

Таня вышла на крыльцо. Уже совсем стемнело, и Джек был очень большой. Всё же она собралась с духом и позвала:

— Эй, Джек! Джек!

Пёс мотнул хвостом и подбежал. Таня сунула ему под нос варежку, в которой лежало Алёнино сало. Джек стал нюхать, нюхать. Хотел зубами взять варежку. Но Таня не дала. Она пошла по дорожке, прокопанной в глубоком жёстком снегу. Джек бежал рядом, проваливаясь, хрустя лапами по насту. Запах сала тянул его, как поводок. Так они вышли за калитку. Таня оглянулась. Дед улыбался в окне и качал головой, а Алёна прыгала и хлопала в ладоши. Тане стало вдруг неловко, и она бегом припустилась по улице. Джек пробежал немного за ней и остановился. Тогда Таня вынула сало из варежки и крикнула:

— Джек! На! На!

Неудобно же было его обманывать, хорошего пса!

Джек недоверчиво, медленной трусцой подбежал. Потом быстро лизнул Танину ладонь — клац! — и проглотил сало… Какой интерес так есть?..

До самого дома Таня всё думала об этом происшествии. И никак не могла решить, кто же прав. Дед?.. Получалось, что вроде бы дед: он правильно всё говорил… Тогда что же Таня? Обманула его — и всё?.. Нет! Ведь не так же это! Не так! Потому что дед хоть и говорил правильно, но Таня не была согласна! И она поступила по-своему — как ей хотелось. Нет, не как хотелось, а как считала справедливей. Вот именно — как справедливей! И в этом всё дело!

Кирюша Мартынов — самый беспечный человек в деревне, а может, и на всём свете. Дом у него скособоченный, и крыша хлопает на ветру, как воронье крыло. А Кирюша ходит себе весёлый, как будто не к нему зимою снег в окно заметало, как будто не у него все пуговицы на пиджаке оборваны, как будто не он считается самым беспечным человеком на свете.

Кирюша захочет и крикнет во всю длину улицы:

— Здорово, Татьяна!

А Таня не может крикнуть, потому что ей неудобно и потом она недокрикнет. И она только рукой Кирюше помашет.

Таня с ним давно подружилась: он весёлый и не очень взрослый, хотя и большой…

Таню бабушка научила пуговицы пришивать. Но дома пуговицы были все пришиты, вот она и пошла к Кирюше и пришила ему на пиджаке пуговицы. Только они скоро все оборвались — такой уж человек Кирюша! Тогда Таня хотела снова их пришить, но Кирюша сказал:

— Ты пришей мне одну — пусть она у меня красуется, как памятная медаль. Я её и застёгивать не буду.

Но Таня пришила эту пуговицу такой крепкой ниткой, что на неё хоть ворота запирай — не оборвётся. И Кирюша не оборвал. Теперь он ходит по деревне в пиджаке на одной Таниной пуговице.

Все настоящие взрослые очень любят его учить… Таня в деревне не так уже давно живёт. Но и при ней Кирюшу учили уже два раза.

Остановят посреди улицы и говорят:

— Эх ты, парень-парень! С твоими-то руками золотыми!..

Но ругать — никто не ругает: Кирюша такой хороший тракторист, что его ругать нельзя!

Больше всего Кирюша любит, чтоб кто-нибудь смотрел, как он работает. Но кому на него смотреть? Всем самим работать надо. Или в школу ходить. Или они ещё маленькие — дома сидят. А Тане в школу пока не надо, и дома она не сидит.

Сколько раз, бывало, Кирюша её увидит и кричит:

— Татьяна! В мастерские пойдём?

— Ладно, — отвечает Таня. В мастерских тоже интересно…

В мастерских ранней весной готовили машины к севу. Здесь всегда пахнет бензином, соляркой, железом… Раньше Таня и не знала, что железо пахнет, а теперь знает: пахнет, да ещё как!

Кирюша возится со своим трактором и приговаривает:

— Я его разберу, как часики, потом соберу — будет зверь, а не трактор!

Таня в это время должна стоять и смотреть, что он делает. Если в сторону немного загляделась, Кирюша это сразу заметит и скажет:

— Эй, Татьяна! Куда отвёртка-то моя девалась?

Таня ему отвёртку подаст, а он её просто в карман положит. Ему не отвёртка нужна, а чтоб Таня смотрела.

Или есть у него ещё другой фокус. Заметит, что Таня отвернулась, и сейчас же:

— Эй, Татьяна! Знаешь, что это? — и покажет на какую-нибудь штуку в моторе. — Это цилиндр — сердце трактора! — А потом снова: — Эй, Татьяна! Знаешь, что это?.. Это коленчатый вал — сердце трактора!

Трактористы над Кирюшей за это подсмеиваются. Они кричат:

— Эй, Татьяна! Знаешь, что это?.. Это колесо — сердце трактора!

— Молодцы, молодцы, — говорит обиженно Кирюша. — Обманывайте человека, обманывайте! Шутники-затейники!..

Всё это было ранней весной. А теперь уже скоро май. Трактора все починены, все стали «как зверь». Несколько дней Кирюшу не было видно. И вот сегодня они снова встретились — когда Кирюша крикнул во всю длину улицы: «Здорово, Татьяна!», а Таня помахала ему рукой. Сейчас Кирюша шагал к ней, размахивая большими красными руками. Подошёл и спросил:

— Поедешь со мной боронить?

— Поеду. А когда?

Кирюша наклонился к ней и сказал тихим шпионским голосом:

— Завтра в шесть утра на этом месте. Точка!

Место для Тани было подходящим — прямо напротив дома. Но шесть утра!.. Как же встать в такую рань? Кто разбудит? Только дед: бабушка пожалеет. Но, как назло, дед уехал в город. Его не будет дома два дня. А бабушке говорить опасно. Бабушка может просто запретить — и всё. Тем более, без деда!.. Значит, приходилось рассчитывать только на себя.