Станислав Старикович - Самые обычные животные

Даже в самом вкусном шерстяном костюме моль рьяно набрасывается лишь на места, где есть приправа, где запачкано. Это объясняют тем, что гусеницам нужен витамин В. Поэтому они и рыскают в поисках пятен, оставленных пищей. Вероятно, костюм, побывавший в химчистке, с точки зрения моли, еда не первосортная.

А можно ли сделать шерсть вообще несъедобной? Можно, только это дорого и хлопотно. Химически разрушив в кератине серные мостики, их надо заменить другими мостиками, например из глиоксалдиаль-дегида. Такая шерсть не меняет свойств, выглядит такой же красивой. Есть и краска, начисто отбивающая у моли аппетит, — марциус жёлтый. Плохо лишь то, что краска эта блеклая, невыразительная. Да и не захотят поголовно все ходить в жёлтых свитерах, жёлтых варежках, жёлтых костюмах...

Моль — неженка. Она не терпит ни жары, ни холода, ни света. И шубе или костюму, пока их носят, моль не угрожает. Но не оденешь же шубу в июле. Летом зимние доспехи лежат или висят в укромном уголке, пересыпанные нафталином. Моли-то как раз и нужно укромное местечко, а нафталин страшен, лишь если его пары не рассеиваются. То есть шуба, загерметизированная хотя бы в полиэтиленовом пакете, моли не по зубам. Шуба уцелеет и без нафталина, если ее обернуть газетами, но так, чтобы щелей не осталось, — проесть бумагу моль не в состоянии.

В старину в сундуки клали высушенные хвосты выхухоли — моль боится мускусного запаха, выделяемого железой, расположенной с нижней стороны выхухолевого хвоста. Ныне раздобыть такой хвост — это все равно что достать звезду с неба. И поэтому пользуются более доступными средствами. Кое-кто считает, что махорка, листья эвкалипта или корни лаванды дают сто очков вперед нафталину и такому отличному препарату, как «Антимоль». Неверно это. «Антимоль» сильнее махорки, сильнее нафталина, однако принцип ее действия тот же: успех придет лишь при достаточной концентрации испаряющегося химиката. Поэтому «Антимоль» смертельна для моли там, где нет движения воздуха. Есть надежда, что «Антимоль» и нафталин уступят свое место вирусам: появилось сообщение, что в Англии выделены вирусы, смертельные для моли. Не помогут ли они избавиться от въедливых гусениц?

Но не случится ли так, что, избавившись от одной беды, мы накличем большую? Свято место пусто не бывает: не придут ли в комнаты более выносливые и прожорливые моли? Лишь в одном из выпусков «Энтомологического обозрения» было дано описание четырёх новых видов моли. По одному виду нашли в Италии и Марокко, а два новых вида — в лесах западного Закавказья. Слава богу, пока они держатся вдали от сундуков и шкафов! Одну из отечественных новинок, обитающих в лесах Аджарии, нашли возле колонии летучих мышей; другую моль поймали на поляне на свет кварцевой лампы. Рядом в старинной деревянной церкви было множество воробьиных гнёзд, где моль, вероятно, закусывала перьями. А в Туркмении из-под коры отмершей айвы достали гусеницу редкостной моли, которая ни шерсти, ни перьев не ест. Её меню состоит из грибов-трутовиков и лишайника. Вот бы платяной моли взять пример с родственника-вегетарианца!

Ничего, что дом сгорел, зато клопы подохли.

Корейская пословица

Увы, клопы могут объявиться и в новом доме: не раз видели, как кровопийцы ползут по наружным стенам и проводам. Был бы дом, а клопы найдутся — голодные паразиты пробегают около метра в минуту.

Если измученный клопами человек, чтобы выспаться, ставит ножки кровати в тазы с водой, все равно шестиногие пираты заберутся в постель. Не говорит ли такой трюк о гениальности мучителей? Нет, не говорит. Вот как клопиную акробатику объяснил профессор Н. Н. Плавильщиков. «Клопы ползут на запах добычи, их движение направлено в сторону усиливающегося запаха. Для клопов, ютившихся по стенам у самого потолка, запах будет усиливаться по мере приближения к стоящей внизу кровати. Над кроватью запах наиболее силён, и клоп задерживается именно здесь — его удерживает запах. Разыскивая добычу, ползая туда и сюда по потолку над кроватью, клоп в конце концов срывается с потолка и падает».

Видят клопы из рук вой плохо. Впрочем, у других ночных пиратов, тараканов, недавно обнаружили инфракрасное зрение. Не проверить ли и клопиные глаза на чувствительность к тепловым инфракрасным лучам? Может, высовывая нос из-под обоев, клопы ощущают тепло, излучаемое нашим телом, то есть ощущают не только запах, но и тепло обеда?

Эту запутанную ситуацию прояснила обстоятельная статья Н. А. Левина в солидном «Журнале общей биологии». Читателям книги, не знакомым со специальной литературой, название статьи покажется чересчур тяжеловесным: «Ольфакторные реакции постельного клопа на запаховые ориентиры и их зависимость от некоторых факторов среды».

Вот краткое резюме этой любопытной публикации. Хотя клопы чувствуют разницу в температуре в два градуса, это им отнюдь не служит основным способом поиска еды. При понижении температуры воздуха клопы быстро теряют аппетит и желание двигаться. Зато на перепады атмосферного давления не обращают внимания. Иное дело свет. Днем, как все знают, они предпочитают прятаться. Но и кромешная тьма им тоже не по нутру. С их точки зрения, лучше всего свет небольшой яркости.

Но это, как говорят, присказка, сказка — впереди. Ну не сказка ли, что одинокого человека клопы чуют за тридцать метров! Были случаи, когда клопы появлялись на месте скопления людей, преодолев за десять дней стометровое расстояние. На чистую, вымытую мылом человеческую кожу клопы смотрят равнодушно. Грязный, редко моющийся человек тоже их мало привлекает. А самый аппетитный запах — это свежий пот на чистом теле. Вот приблизительная шкала клопиного вкуса. На первом месте царь природы — человек, потом идут: собака, гусь, кошка, курица, мышь, лошадь. В арьергарде — корова. Но эта иерархия зыбка и построена лишь на тех животных, которые побывали в эксперименте, где на них реагировали клопы, калиброванные по размеру, возрасту и сроку последнего кормления. Укол клопа практически неощутим: сечение разреза в 500 раз меньше ранки, оставляемой самым миниатюрным медицинским шприцем. Раздражение вызывает слюна. Клоп вливает ее нам под кожу для того, чтобы кровь не свернулась и не засорила тонюсенький хоботок, в который превращена его нижняя губа. За десять минут перекачав нашу кровь в свое брюхо, насекомое убирается восвояси. У одних людей место укуса зудит несколько дней, а у других — лишь минуту. Бывает и так, что на месте укуса пухнет волдырь. Дело тут в чувствительности кожи.

Говорят, привычка свыше нам дана. Так и с клопами — свои кусают не так больно, как чужие: человек особенно болезненно реагирует на укусы клопов, которые обитают в гостиницах или в том доме, где он остановился переночевать. В чем тут дело, не очень-то понятно. Может, у разных колоний клопов отличается химический состав слюны?