Зденек Вагнер - Африканское сафари

Черт! Капля пота, попавшая в уголок глаза, помешала прицелиться — морда леопарда расплылась, как если бы я смотрел на нее сквозь залитое дождем окно. Видимо, кошка была сильно изранена, и у нее не хватило сил, чтобы броситься на нас. Я изо всех сил старался сморгнуть пот.

— Бвана, почему ты не стреляешь? — с волнением в голосе прошептал Джума.

Я не ответил, пристально глядя на зверя. Леопард снова попытался встать, и снова у него хватило сил лишь на зловещий утробный рык. Джума опустил ружье. В воздухе повисла напряженная тишина, только из-за холма доносились визги павианов. Едва я собрался опустить винтовку, как леопард вскочил и, собрав всю свою энергию, бросился на нас. Однако уже после третьего прыжка хищник замедлил ход: у него не было сил бежать вверх.

— Стреляй, бвана! — от напряжения Панго даже закричал.

Я колебался. Целый ураган мыслей пронесся в моей голове за долю секунды. Я неплохо знаю животных и прекрасно понимал, что силы уже оставили эту старую самку. Я должен был выстрелить, чтобы прекратить ее мучения. Если бы она находилась ближе, нам грозила бы серьезная опасность. Леопард — идеальный убийца. Он очень силен, наделен хитростью, красотой, а главное — невероятной настойчивостью.

Джума не мог стрелять без моего приказа. Тут я внезапно вспомнил давнюю историю, когда на Джуму упал простреленный пулей леопард, который бросился на меня, промахнулся и пронесся над моей головой. В прыжке он уже умер, и с Джумой ничего не случилось. Вспомнил и отца с детенышами леопарда на руках. И вдруг — самое страшное воспоминание: обезображенные тела Крра и Моллела! Оно-то и возвратило меня к действительности. Самка уже еле шла, приближаясь к нам, и только теперь ее свалила тяжелая пуля из моего карабина. Я услышал радостный крик Панго и контрольный выстрел Джумы.

Получилось символично: людоедка закончила свою жизнь на камне, с которого пошла в последнюю атаку. Не спуская с нее глаз, я перезарядил карабин: еще слишком рано опускать оружие. В воздухе повисла тишина. Павианы тоже учуяли запах смерти. Ну вот, теперь, кажется, пора: опустившись на корточки, я положил карабин на колени и посмотрел в бинокль. Брюхо животного не шевелилось — значит, леопард уже не дышал.

— Идем, — скомандовал я и начал спускаться.

Самое опасное — последние два метра до зверя. Осторожно пробравшись между камнями и оказавшись возле трупа хищницы, я тихонько ткнул стволом ружья ей в лопатку. Теперь можно было быть уверенным: чуи мертва. Приподняв ее безвольную красивую морду, я начал осмотр добычи. Это и правда была самка. У самцов и голова больше, и шея мощней. В полуоткрытой окровавленной пасти виднелся ряд почерневших зубов. Только левый нижний клык цел, остальные зубы были в плохом состоянии. Значит, чуи действительно очень старая. Вероятно, последнее время хищница не могла охотиться на крупного зверя, ей приходилось довольствоваться всякой мелочью. А вот и рана на задней лапе, старая, но еще не затянувшаяся. По залысинам на шкуре ясно, что чуи постоянно ее зализывала. Я приказал своим помощникам перевернуть тело. Осмотрев лапу с другой стороны, я сделал вывод, что рана была сквозной.

— Приличная дырка, бвана. Наверное, от патрона калибра точка четыреста семьдесят, — предположил Джума.

— Ты прав, — согласился я, — В ее возрасте такие раны трудно заживают. Она уже не могла бегать за антилопами. Думаю, именно поэтому она и стала охотиться на людей.

— Что будем делать? — поинтересовался Панго, проводя рукой по шикарной шкуре леопарда.

— Смотрите! — внезапно вскрикнул Джума, показывая на грудь животного: между передней левой лапой и грудной клеткой — ножевое ранение.

— Это работа младшего сына проповедника, — заключил я, внимательно осмотрев разрез, — Рана смертельная, от нее хищница все равно погибла бы. Поэтому трофей принадлежит юному Олоку. Судя по всему, нож задел легкое, поэтому из пасти текла кровь. Именно поэтому чуи пришлось бросить Моллела — сил не хватило. И на нас она не смогла броситься сразу. Давайте спустим ее в долину. Пусть масаи забирают свою добычу. Осторожно, не забудьте о буйволах! — напомнил я на всякий случай и, вскинув карабин на плечо, направился к стоянке, где остались масаи. По пути я внезапно вспомнил о Луке. Он наверняка уже сбежал.

Однако я оказался не прав: брошенный нами пленник не спешил исчезнуть. Он ждал нас вместе со всеми.

— Бвана, — радостно воскликнул он, увидев меня, — мы слышали выстрелы. Вы убили чуи?

— Да, — строго ответил я, — но ты все равно останешься здесь и будешь работать на меня за сожженный дом. Приготовь-ка чаю, я умираю от жажды. Свари целый котел, чтобы всем хватило!

По моей просьбе проповедник со своим отрядом вышел навстречу Панго и Джуме, и через полчаса они вернулись с телом леопарда. Разговоры масаи вели вполголоса: так обычно проявляется их уважение к природе и к смерти.

После небольшого совещания проповедник решил взять на себя ответственность за смерть Моллела и хищницы, а также конфисковать имущество браконьера.

— Это я забрал у него, чтобы он не мог стрелять, — сказал я, отдавая проповеднику патроны Моллела, — Так что теперь боеприпасы тоже твои.

По приказу проповедника масаи из его деревни выкопали неглубокую могилу, которая стала последним пристанищем Моллела. Участвовали в этом все; нужно было натаскать побольше камней, чтобы гиены не смогли добраться до трупа.

— Бвана, — задумчиво произнес Мули, перекатывая очередной камень, — а может быть, следовало сообщить в полицию?

Улыбнувшись, я покачал головой.

— Это земля масаев, — раздался голос проповедника, стоявшего над могилой, — мы за нее боролись и страдали. Мы все. Поэтому мы оставляем его здесь в знак справедливости…

Лютеранин говорил долго, а я думал о справедливости. Я часто задумываюсь об этом в буше.

Двадцать первого декабря мне пришлось продлить разрешение на охоту на буйволов, чтобы наш рождественский стол не остался без их вкусного, сочного мяса. Заплатив необходимую сумму в кассе, я взял квитанцию — кибали [29] Кибали (суахили) — разрешение. — и показал ее Джуме и Панго, ожидавшим меня в машине.

— Наберера, — задумчиво произнес Джума, изучая бумагу.

— По-моему, в Наберере уже нет ни одного буйвола, — печально заметил Панго.

— Нет, есть, — возразил я, — Главный егерь подтвердил, что нам разрешено охотиться на горе Ланданаи. Помните, как мы однажды наткнулись там на огромного буйвола? А помните старого Джувавато и его леопарда?

— Конечно, помним, мзее. [30] Мзее (суахили) — обращение: господин. Это нельзя забыть. Но я на ту гору больше не полезу. Это проклятое место! — все так же печально отвечает мой помощник.