Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов

— Для Дугласа! — сказал он.

Восхищенная подарком, я воскликнула по-масайски:

— Аше олинг… Сидай олинг (Большое спасибо… Она очаровательна).

Он помог нам разместить козу и кур в «лендровере» и вернулся к своим козам, а мы отправились домой с запасом пищи и животными. Как хорошо, что в лагере будет коза!

— Козу львы сожрут в первые же пять минут, — предсказал Иэн, подняв палец.

Мы назвали ее Бибой. Козу привязали к небольшой акации около ванной комнаты; она вставала на задние ножки и вскоре объела все вокруг. На ночь ее запирали в загончике. Вскоре Биба превратилась в самое шаловливое и толстое существо нашего зверинца. Особенно она любила заметки Иэна и «Нью-Йоркер» и пожирала их с такой скоростью, что отнять у нее листок, который она схватила, уже не удавалось. Любой плод в пределах ее досягаемости исчезал с такой же быстротой. Она питала слабость к бананам и изобретала самые невероятные способы, чтобы добраться до них — они висели на балке в гостиной; ради них она залезала на стулья, шкафы, подоконники.

Через несколько недель Биба подружилась с Уиджи, и они часто сопровождали нас в долгих прогулках после рабочего дня. Во время одной из таких вечерних прогулок я обнаружила вдоль взлетной полосы темные пятна. Биба, заметив их, испугалась и удрала в кусты. То была засохшая кровь. Ею окропило всю траву вокруг, а кусты были вытоптаны. Здесь ночью или задрали, или ранили крупное животное. Мы бесшумно отошли и вернулись в лагерь.

Решено было обыскать местность и найти раненое или убитое животное. Для безопасности мы захватили ружье и сели в машину. Метрах в двадцати от того места, где виднелась кровь, в траве, под густым кустарником, был спрятан мертвый буйвол. Его уже наполовину сожрали, но присутствия льва не чувствовалось. Мы сделали большой круг, возвращаясь к дому, и заметили в расщелине, метрах в тридцати от туши буйвола, двух раздувшихся от мяса львов — как мы предположили, людоедов Сатиму и Чонго.

Из окна моей хижины виднеется противоположный берег реки — желто-соломенная трава и песочная пыль, только чуть-чуть зелени на вершинах деревьев. Черная блестящая струя воды скатывается по серым скалам в неглубокий водоем, откуда вытекает ручеек и почти тут же уходит в песок. Сухой сезон. Сухой воздух, пахнущий пылью ветер и растрескавшаяся земля. Зонтичные кроны акаций, росших вокруг дома, крытого банановыми листьями, спасают нас от жгучего солнца.

В октябре деревья голые и обожжены солнцем, листья съеживаются, хрустит сухая трава, а от земли пышет жаром. И вдруг однажды утром вершина акации покрывается нежно-зелеными листиками; с каждым днем зеленеет все больше верхушек деревьев, а некоторые полностью одеваются в листву. Как мне объяснили, приближался сезон дождей, они польют через месяц-другой.

В дневном зное кажется, что все настороже и ждут, когда же древесная саванна покроется зеленой пеной. Звери переходят из одного клочка тени в другой, их ноздри и глаза полуприкрыты, пока не наступает вечерняя прохлада и они не отправляются на поиски пищи.

Потом вдруг деревья как бы разом уперлись макушками в прозрачный африканский небосвод, появляются громадные плоские тучи. Они карабкаются друг на друга, собираются на горизонте, как бы готовясь к миграции. С каждым днем их все больше, они, толкаясь, плывут по небу, меняя форму и цвет там, где их пронизывают солнечные лучи. Если вам нечем любоваться на земле и вы не наблюдаете за животными, вас утешает созерцание неба.

Воздух с озера столкнулся с горным воздухом, деревья склонились под яростными вихрями ветра, заревели слоны, залопотали обезьяны, затрещал кустарник, и животные разбежались.

Задул дождевой ветер. Тучи закрыли солнце. Ветер па мгновение стих. Воздух стал плотным, небо почернело, засверкали молнии, и зарокотал гром. Захлопали двери и окна в лагере, заметались темные силуэты, привязывая все что можно и пряча под навес дрова; куры носятся в поисках надежного укрытия. Скоро все зальет вода!

Ветер стих, и жаркая влажная тишина как бы облепила меня. Ни одного живого существа, ни звука, кроме воркованья пятнистой горлицы и жалобного стона птицы-носорога. Время от времени на землю плюхается тяжелая капля дождя. Небо, кажется, придавило землю, а я очутилась в тисках между ними.

Серо-белые наклонные полосы дождя ударили по долине — шум нарастает с каждой минутой. Над моей головой трещат сухие листья крыши. Первые капли дождя смывают пыль. Чудесный долгожданный шум. Воздух посвежел, и от запаха мокрой земли защекотало в носу. Я ощущала всем своим существом, как из-под земли рвется жизнь. Хотелось петь, плясать, любить.

Дождь замолотил по земле. Его уже ничто не могло остановить. Мы укрылись от хлещущих струй и слушали грохот капель по крыше. Там, где минуту назад стлалась сухая безжизненная земля, раскинулось море коричневой воды, которую заплескивало внутрь дома через накомарники на окнах. Потом дождь умчался к холмам. Тишину нарушали только звонкие удары о землю капель, падавших с деревьев. Мы шлепали босыми ногами по красной грязи, перепрыгивали через лужи, шли на цыпочках. Среди туч проглянуло голубое небо, блеснуло солнце, и всеми цветами радуги засверкали капли, повисшие на кустах. Иссохшая земля с чмоканьем всасывала воду, и та превращалась в пар от внутреннего жара земли.

Далеко в холмах послышался страшный грохот. Дождь прошел и там. Далекие раскаты нарастали и превратились в рев воды, которая низверглась с обрыва и пыльных расщелин. Затем вспучился склон холма над верхней хижиной, словно началось извержение. С ужасным грохотом темно-коричневый поток перевалил через край и обрушился в первый водоем, увлекая за собой камни и деревья; потом он пробился через узкую расщелину и выплеснул громадное количество жидкой грязи на белый песок пересохшей реки. Там, где только что виднелись серые скалы и желтая трава, теперь пеной кипела грязная вода, вновь вступая во владение каждым клочком русла.

Наступила ночь, отдаленный гром сотрясал округу, на горизонте вспыхивали зигзаги молний, освещая темно-голубую цепь гор по ту сторону озера. Наступил сезон дождей.

Лило целых три месяца. Парк, выцветший от солнца, вырядился в зеленые одежды всех оттенков. С дождями наступила перемена жизни, и нашей в том числе. Дожди несли пищу, дожди несли рождения. До Ливией толстыми выглядели лишь будущие матери, а самцы и хищники были тощими. Через месяц все станет наоборот.

Я уже познакомилась со многими людьми, с которыми работал Иэн, и все они беспокоились за него. Они говорили ему:

— Мы уже лет тридцать охотимся па слонов и знаем их. Если вы будете так обращаться с ними, они расправятся с вами и вы не доживете до старости. Никогда они не признают вас!