Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов

Иэн смеялся над их страхами и доказывал, что его отношения со слонами в корне отличаются от отношений охотников и дичи.

Когда наши гости выезжали в машине на прогулку вместе с нами, мы испытывали их Боадицеей. Они холодели от страха при виде дикой громадной самки, она нависала над ними, ее глаза горели, уши хлопали, как крылья колдуньи, и бивнями она молотила по кустам.

— Мы пропали! — вопили они.

— Пожалуйста, не кричите на моих слонов, — тихо говорил Иэн, спокойно наблюдая в бинокль за другими семейными группами.

Из-за дождей, обрушившихся на пас, и многочисленных посетителей лагеря возникла необходимость пристроить к домам веранды и увеличить тем самым крытую площадь.

Али и его приятель, который помогал ему чинить крыши из банановых листьев, вызвались возвести веранды за несколько дней. Смотритель парка дал разрешение напилить столбиков. Мы решили использовать для этой цели громадную ветвь дерева Мбаву-йа-Фару (ребра носорога), ветви которого действительно выглядели как громадные зелено-серо-белые ребра. Это был лучший материал для подобного строительства. Али с приятелем принялись рубить ветви с помощью панги, а я отправилась па машине за дикими цветами и травой, похожей на ершики для мытья бутылок. Стояла полная тишина. Вдруг раздался дикий вопль:

— Чуй, чуй! (Леопард!) Скорее ружье!.. Чуй, чуй, ружье, ружье!..

Я выскочила из машины и схватила ружье. Али с приятелем сидели на дереве, но леопардом и не пахло.

— Где он? — крикнула я.

— Здесь!

Приятель Али указывал себе под ноги.

Я скользнула к дереву, держа палец на спусковом крючке ружья, в стволах которого сидели две пули.

— Где же он?

— Вон! — закричал он, указывая вниз.

Я положила ружье на землю и вскарабкалась на дерево. На развилке ветвей пряталось небольшое гнездо из листьев, а внутри его сидели две крохотные, с мой кулак, пятнистые генетты. Мокрые зверьки дрожали и слепо тыкались друг в друга. Я завернула их в старую тряпку и прижала к себе, чтобы согреть. Потом глянула на приятеля Али, который по-прежнему сидел па дереве с пангой в руке.

— А если мать вернется, — крикнул он, — она меня растерзает!

— Не бойся, она не вернется!

Мы обыскали все окрестности, чтобы убедить приятеля Али в отсутствии леопарда. Похоже, родители бросили маленьких генетт.

По возвращении в лагерь мы напоили их разбавленным молоком и дали глюкозы. Они, должно быть, оголодали и жадно сосали из капельницы — другой посуды не нашлось. По всему было видно: генетты выживут.

Все эти юные зверьки обучили нас главному — воспитанию ребенка в джунглях. За мангустой и генеттами надо было следить днем и ночью и повсюду таскать за собой.

Однажды ко мне с важным видом подошли Мходжа с Сулейманом и сообщили, что мне для помощи в лагере нужна женщина. Девушка прибудет завтра с Джоном, одним из шоферов парка. Она приходится ему дочерью и слывет очень серьезной девушкой. Раньше она никогда не работала, но ее можно всему обучить. Я была тронута заботой и поблагодарила их.

Девушку звали Амина. Она была красавицей и вся искрилась весельем. Мходжа представил ее всем обитателям лагеря и показал все его уголки. Она ничего не смыслила в хозяйстве, и я не знала, с чего начать ее обучение, поэтому первую неделю ею полностью занимались Мходжа и Сулейман.

Амина фыркала и смеялась каждый раз, когда слышала, какую следует сделать работу, а потом убегала на кухню, так виляя бедрами, что казалось, ее колени вот-вот подломятся. Она коротенько вскрикивала «и-и-и» и «а-а-а» и прикрывала рот ладошкой, отчего весь лагерь постоянно смеялся и атмосфера была исключительно веселой.

Амина никогда раньше не видела слонов, а потому они и страшили и влекли ее. Мы и наша работа, казалось, зачаровывали ее, и часто, когда мы сидели за столом и ели, она застывала с блюдом или стаканом в руке и завороженно смотрела на нас. А иногда усаживалась за стол, курила и смеялась, а глаза ее сверкали. Мы потратили немало времени, прежде чем нам удалось объяснить ей, что у нее есть и другие дела, кроме как сидеть за столом и глазеть на нас.

Амину любили все. За две недели она научилась убирать постели, мыть посуду, мести комнату и накрывать на стол. Выяснилось, что Амина раньше работала в заведении Мамы Розы. Конечно, она не была дочерью шофера Джона. Мходжа и Сулейман ловко обстряпали дельце, чтобы обеспечить меня служанкой на день, а себя подругой на ночь. Я была уверена, что ей вскоре все надоест, и, увы, через месяц она потребовала зарплату и отпросилась за покупками в Мто-ва-Мбу. Только мы ее и видели.

Али сказал, что знает много надежных женщин и легко подыщет мне кого-нибудь, если ему разрешат отправиться на поиски в Мто-ва-Мбу. Мы его отпустили. И действительно, Али вернулся с девушкой. Он уверил меня, что она трудолюбива и во всем будет мне помогать. Так толстуха Амина, как мне сказали дочь одного из смотрителей парка, заменила красавицу Амину, и мы обрадовались новой служанке. Толстуха Амина прошла тот же курс обучения, но в ней не было ни декоративности, ни веселья ее предшественницы. Однако с работой она справлялась. Амина любила животных, и у нее всегда на плече или меж полных грудей сидела кошка.

Но однажды Амину стало подташнивать, и у нее начались головокружения; она была беременна и вскоре покинула нас.

Как-то, когда я завтракала, Иэн принес для моего домашнего зоопарка грифа-птенца. Он, по-видимому, выпал из гнезда, не успев расправить крылья. Иэн подобрал его на дороге. Мы посадили грифа на подоконник, и он весь день не отрывал глаз от долины.

Мы назвали его Ауда Абу Тайи в честь известного арабского вождя, который как вихрь налетал из пустыни на турок во время кампании Лoуренса Аравийского в первую мировую войну. Получив столь грозное имя, гриф, несмотря на лысую голову и висящую кожу, приобрел некую важность и уже не выглядел так отвратительно. Его миндалевидные глаза сверкали, как рубины. И люди и животные испытывали почтение к нему и немного побаивались. Когда мы босиком проходили мимо его насеста, он спрыгивал на пол, вприпрыжку несся за нами, опираясь на крылья, и старался клюнуть в ноги, пока мы не подбирали и не сажали его обратно. Генетт оставлять с ним наедине было нельзя. Уиджи тоже не испытывала никакой симпатии к новому жильцу, она вставала на задние лапы и рычала во всю мощь своих мангустьих сил — она как бы предупреждала нас, что поблизости находится нечто большое, отвратительное и опасное. Потом бросалась под стол или стул, ждала, когда Ауда пройдет мимо, и кусала его. Куры и птицы, предупрежденные Уиджи, тут же прятались.

Когда наступал час кормления и все миски были полны, Ауда раскрывал крылья, с тяжелым стуком соскакивал на стол и, качаясь, направлялся в свой угол. Уиджи, взъерошенная, словно мягкошерстный дикобраз, издавала воинственный крик, бросалась на него и кусала куда могла.