Виктор Балашов - Живи, ирбис!

Короче говоря, про чердачного зверя Вовка вспомнил лишь поздно вечером, ложась в постель.

— Что уж это будет за отдых, просто не представляю! — жаловалась за стенкой мама. — Хозяйка сдает дачу, а сама тотчас уезжает на все лето к дочери. А дачники должны кормить ее кур, пасти козу, поливать огород…

— Но ты же сама согласилась, — сонным голосом увещевал ее отец. — Зато молоко свое пьем. В первый же день ты сделала яичницу из дармовых яиц. Луку зеленого нащипала. Скоро редиска созреет. А там — огурцы свои, помидоры…

Конца их спора Вовка так и не услыхал. Сон унес его в волшебную страну, где березовые веники превращаются в тенистые пальмы, а душный чердак — в непроходимый дремучий лес, заселенный неведомыми чудищами.

Разбудил Вовку не дребезжащий звонок будильника, а чей-то незнакомый, протяжный, с хрипотцою крик. То горланил петух во дворе.

Некоторое время Вовка лежал с закрытыми глазами, выцеживая из деревенской тишины уйму всяческих непривычных звуков. Ти-линькнула синичка за окном. В печурке на кухне потрескивают дрова — мама готовит завтрак. Вот раскудахталась курица за стеной (не яичко ли снесла?). Протяжно заблеял где-то ягненок. А соловьи в зарослях за огородами — те вообще не смолкают ни на миг: так и льют, так и рассыпают нежные трели. Ну, совсем как на той пластинке, что купил папа зимой в универмаге.

А вот густо, басовито заревел бык. Даже стекла испуганно звякнули в окне. Вовка вскочил. Дикий рев напомнил ему вчерашнюю охоту на чердачного зверя.

Босиком, неодетый, он прокрался мимо кухни во двор и только возле чердачной лестницы вспомнил, что забыл взять пистолет. Пришлось лезть на чердак совершенно безоружным.

В пугающую, косматую от веников темноту он старался не смотреть, а взглянул только на дощечку у входа. Сердчишко его всполошенно забилось. За ночь зверь произвел настоящее опустошение: кукольная кастрюлька валялась сухая на боку, мясо исчезло вовсе. Одна только морковка краснела в косом луче солнца.

Вовка помчался будить Леночку.

— Съел! — шептал он, тормоша сонную сестренку за плечо. — Слышишь? Он — хищник. Мясо съел и молоко выпил!

— И молоко? — вскочила Леночка. — Если и молоко выпито, значит, их там двое — хищник и этот еще… который млекопитающий.

— Надо сначала хищника поймать! — захлебывался от возбуждения Вовка… — Ас тем, млекопитающим, мы потом как-нибудь справимся. Я уже придумал кое-что. Там, на чердаке, ящик есть. Я сделаю ловушку. Ты же прихвати на кухне колбасы и мигом ко мне, на чердак! Понятно задание?

Незаметно отрезать ломтик колбасы Леночке не удалось.

— Это еще что такое? — строго спросила мама, вырастая в дверях. — Неумытая, неодетая, непричесанная, с нечищенными зубами и — на тебе — за еду! Какой пример ты подаешь своим куклам? А ну, марш к умывальнику!

У Вовки давно все было уже готово, когда Леночка, чистенькая с пышным бантом в косице появилась наконец возле лестницы. Из зажатого кулачка ее выглядывал кружок копченой колбасы.

На чердаке, опираясь на палочку, наклонно навис перевернутый посылочный ящик. Колбасу Вовка привязал бечевкой к палочке и просунул под ящик.

— Все! — облегченно выдохнул он. — Теперь как только хищник цапнет колбасу, палочка — бряк! Ящик — хлоп! И хищник попался… А вот с млекопитающим не знаю как: молоко за веревочку не привяжешь…

…Случилось это во время завтрака. Вверху, над потолком, раздался пронзительный вой, что-то заскребло там, заколотилось. Через щели между потолочными досками посыпалась земля.

— И это называется — отдых! — воскликнула мама, укоризненно глядя на папу. — Что там такое?

— Откуда я знаю? — нахмурился папа. — Потолок-то не стеклянный. Похоже на битву каких-то чудовищ.

Вовка с Леночкой испуганно переглянулись. Яростная возня на чердаке не утихала. Струйка сухой земли брызнула с потолка и запорошила сметану в банке.

— Нет, это невыносимо! — возмутилась мама. — Ну, что ты сидишь, как приклеенный? Выясни, наконец, что там творится!

Папа сердито отбросил вилку и встал из-за стола.

— Не ходи туда! — вскричала вдруг Леночка.

— Это почему?

— Там… там зверь, который хищник, — сказала Леночка и заплакала.

Папа растерянно передернул плечами.

— Что еще за зверь ужасный — бурундук? — проворчал он. — Таёжные страсти-мордасти!

Он взял в углу пустой мешок и вышел. Вовка тоже выбрался из-за стола, наспех зарядил свой пистолет бумажным пистоном и хотел прошмыгнуть во двор. Но мама перехватила его на пороге.

— Без тебя обойдется! Герой!

Скоро папа вернулся, держа мешок на отлете в вытянутой руке. Внутри мешка кто-то отчаянно вздергивался, подпрыгивал и фыркал. Сквозь полотно то тут, то там прорезывались наружу острые черные коготки. Можно подумать, в мешке беснуется целая стая юрких зверьков.

— Вот он — ваш хищник! — только и успел сказать папа, заглядывая в мешок.

В ту же секунду из мешка на плечо ему вспрыгнул живой черный комочек. С плеча комочек, будто пружиной, швырнуло на бревенчатую стену, со стены — на вешалку, с вешалки — на сундук. Затем эту черную молнию кинуло за шкаф. Она прошуршала там, проваливаясь до пола, фыркнула и утихла.

— Н-да-а! — обескураженно протянул папа, все еще держа мешок в руках. — Он довольно шустрый, ваш зверь кошмарный — бурундук!

— Выбрось сейчас же эту дрянь! — простонала мама. — Зачем ты принес его? Кто это такой, наконец?

— Больше всего он похож на черную пантеру, — сказал папа. — А, если ему мелом полоски на боках нарисовать, то и за тигра сойдет.

— Нашел время паясничать! — рассердилась мама. — Как вот теперь от него избавиться? Не возьмешь же его голыми руками!

— Можно капкан поставить! — предложил Вовка. — В Африке так ловят хищников. Или ямы выкапывают. Я в кино видел.

Папа присел на корточки перед шкафом, осторожно просунул под него руку, но тотчас отдернул ее: зверек испустил пронзительный боевой клич, из-под шкафа выбросилась когтистая черная лапка с растопыренными пальчиками и, яростно царапнув по воздуху, скрылась.

— Этот черный пират готов, кажется, и на рукопашную! — рассмеялся папа.

Никто не заметил, как вошла соседка, тетя Вера, которую мама просила принести ведро картошки и соленых огурцов.

— Уже не на чердаке ли изловили, чертенка? — спросила она.

— Там, — подтвердил папа. — Зачем-то ящик на себя нахлобучил. Это, знаете, уметь надо.

— Не иначе, он самый и есть, — сказала тетя Вера. — Хозяйка-то ваша, уехавшая, бабка Анна, здорово кошек не любила. Держала одну, черную, против мышей, но котят ее топила беспощадно. А дети ведь для каждой матери бесценны, будь то хотя бы и кошка. Стаскала она малышей своих на чердак, от беды хотела припрятать. Но бабка Анна и там котят отыскала. Порешила всех. Один только спасся: уполз под какую-то балку, достать никакой мочи. Зрячий уже был, бесенок, большенький.