Михаил Кречмар - Мохнатый бог

Пошёл медведь к норе евражки, евражка — в медвежью берлогу. Пришла к берлоге евражка, осмотрела её со всех сторон и запрыгала от радости:

— Ах, какое жильё я нашла! Ах, как хорошо теперь я буду жить!

А медведь пришёл к норе евражки и только нос туда засунул. Пыхтел, пыхтел — так и не смог залезть в её норку. Пошёл медведь к евражке. А она его и спрашивает:

— Зачем ты пришёл ко мне?

— Не смог я залезть в твоё жильё.

Рассердилась евражка:

— Не может этого быть! Ведь я-то влезла в твоё жильё!

— Ну, а я даже нос не смог просунуть в твою норку!

— Давай-ка померяем твой нос с моим!

Разлеглась евражка на носу у медведя

и говорит:

— Вот так диво: неужели же я такая маленькая, даже меньше твоего носа! Нет, не придётся нам домами меняться. Как же ты жить бы стал в моей норке! Прощай, дедушка, пойду-ка я домой.

Так и стали они жить каждый в своём жилье.

Однажды повстречал охотник бурого медведя и говорит ему:

— Здравствуй, медведь.

— Здравствуй, — отвечает медведь.

— Что нового?

— У меня ничего нет нового.

— А у тебя что нового?

— Вот на днях залягу спать, — говорит медведь, — ведь скоро снег выпадет.

— А когда же ты проснёшься?

— Весной.

— Это ты сейчас уснёшь и только весной проснёшься? — удивился человек.

— Да, я всю зиму сплю.

— Долго же ты спишь! — сказал человек. — Я сплю только по ночам, а днём работаю. Нарты чиню, пушнину добываю, рыбу подо льдом ловлю. А ты всю зиму спишь как убитый.

Стыдно стало медведю, что он такой бездельник, отвернул он морду в сторону и ушёл потихоньку.

Вопрос о взаимоотношении людей с медведями при родоплеменном строе обсуждается и в саамской народной сказке.

Повадился Тала-медведь вокруг стойбища ночью шататься. Ходит-бродит тихо-тихо, голоса не подаёт, за камнями таится-выжида-ет: авось глупый оленёнок от стада отобьётся или щенок за стойбище выскочит, а то и дитя человеческое выйдет.

Медведю всё — пожива. Однако как ни таись, а следы на снегу остаются — куда их денешь? Увидали матери те следы, говорят малым детям:

— Не смейте допоздна при луне с горки кататься. Тала-медведь близко. Схватит, в свою тупу унесёт, на обед задерёт.

Да разве же неслухи материнское слово слушают? В одно ухо вошло, в другое вышло. Поздно. Луна взошла, а они ещё с горки на санках катаются. Вылез из-за камня Тала-медведь, раскрыл свою кису — кожаную суму, растопырил её поперёк дороги, а сам в тени залёг. Покатились санки с ребятами с горки да со всего размаха в медвежью сумку влетели! Выскочил Тала, захлопнул створки, взвалил суму на плечи и пошёл домой. Идёт, пыхтит, радуется.

— Ух, ух, вкусный дух! Полну кису ребят несу.

Шёл, шёл, притомился, повесил суму на еловый сучок, сам под ёлкой лёг и захрапел. Висят ребята в суме, меж собой шепчутся:

— Что делать будем? Тала нас съест!

Один, самый маленький парнишечка,

спрашивает:

— Есть ли у кого нитки, иголки?

— Есть, есть, у девчонок есть! — отвечают ему. Достал парнишечка складной нож из яры, распорол сумку, детишек на волю выпустил, приказывает:

— Живо камни таскайте, в суму кидайте!

Натаскали ребята камней, в суму накидали, и парнишечка туда залез. Велит:

— Теперь зашивайте и домой бегите!

Зашили дети суму и домой побежали. Проснулся Тала-медведь, потянулся, спрашивает:

— Все ли вы там в моей кисе живы?

— Все, все живы, — отвечает парнишечка.

Взвалил Тала кису на плечи — да так и сел.

— Охо-ох! Тяжелёхонько! Зато хватит вкусного мяса на обед и на ужин поесть!

Едва-едва дотащил Тала кису до дому. Залез на земляную крышу, кричит в дымовую дыру своей хозяйке медведице:

— Эй, Талакхе, готовь большой берестяной котёл, я много вкусного мяса принёс!

Повесила Талакхе над очагом большой берестяной котёл, воды налила, огонь развела.

— Готово, — кричит, — спускай мясо!

Тряхнул Тала кису, камни посыпались, котёл разбили, вода пролилась, огонь погасила. Дым столбом стоит. Взревела медведица, а Тала наверху не слышит. Ещё раз кису тряхнул, выскочил из неё парнишечка, сел в сторонке, в руку ножик зажал, ждёт, что дальше будет. Вошёл Тала в дом, на хозяйку рычит: почему котёл разбит, почему огонь погас, почему мясо не варится? А Талахке ему и отвечает:

— Ах ты, старый пень! Зачем вместо мяса камни кидаешь?

Смотрит Тала — правда камни лежат. Почесал за ухом, говорит:

— Однако вон сидит один вкусный парнишечка. Давай хоть его сварим.

Тут парнишечка как чиркнет ножом о камень, так что искры посыпались, как закричит:

— Стой на месте, Тала-медведь! Мой отец колдун, моя мать колдунья, мой дедка колдун, моя бабка колдунья, мой дядька колдун, моя тётка колдунья, а я изо всех самый великий колдун. Это я из ребят камни сделал!

— Ух ты! — удивился Тала. То-то я ребят словил, а камни принёс. Не стану я варить тебя, великий колдун. Только ты за это из камней опять мясо сделаешь. Я голодный, моя жена Талахке голодная, мой сын Талашка спит в люльке голодный.

— Что же, — говорит парнишечка, — это можно! Тащи большой медный котёл, тащи хворост, огонь разжигай…

Побежал Тала за медным котлом, побежала Талахке за хворостом. А парнишечка камни из дома выкинул, один только себе оставил, выхватил из очага головешку, в тряпку завернул, да поверх Талашки в люльку положил. Сидит, люльку качает. Прибежал Тала — принёс котёл, прибежала Талахке — принесла хворосту.

— Давай скорей ребят, будем обед варить!

Отвечает им парнишечка:

— Тут ваш сын Талашка заплакал. Пока я с ним возился, все ребята разбежались. Зато теперь крепко спит Талашка, — и показывает головешку в люльке.

Заревела Талахке-медведица, заревел Тала-медведь:

— Ой, беда! Загубил ты нашего сына Талашку, сделал из него головешку!

Чиркнул парнишечка ножом по камню, так что искры посыпались, закричал громким голосом:

— Мой отец колдун, моя мать колдунья, мой дедка колдун, моя бабка колдунья, я сам великий колдун! Могу из головешки снова Талашку сделать! Только отнесёшь за это, Тала, меня домой!

— Отнесу, отнесу, сейчас отнесу.

Сунул парнишечка головешку под печок, ткнул кулаком в бок Талашку, тот проснулся и заорал во всё горло. Радуется Талахке, радуется Тала, всего Талашку облизали. А парнишечка вскочил на плечи медведю, сел верхом, приказывает:

— А ну, неси живо меня домой!

Понёс Тала, что поделаешь? Донёс до озера, где саамы рыбу ловят, говорит:

— Беги сам теперь! Боюсь дальше идти!

А парнишечка чирк ножичком:

— Мой отец колдун, моя мать колдунья, я сам великий колдун! Это озеро я сделал! Хочешь, из тебя такое же сделаю?

— Не хочу, не хочу, — затряс головой Тала и так припустился, что быстрей ветра добежал до стойбища. Тут выскочили саамы, связали Талу: