Стелла Брюер - Шимпанзе горы Ассерик

Ни Уильям, ни Пух так и не заметили пришельцев. Из опасения чем-нибудь встревожить или напугать их я решила отказаться от преследования, и мы вернулись в лагерь, веря, что непременно представится новая возможность познакомить наших шимпанзе с дикими.

Мы еще не успели расположиться лагерем, как пришло известие, что в районе Сименти, отстоящем от нас примерно на 80 километров, несколько раз видели самку шимпанзе. Она была одинокой и нередко появлялась вслед за стадом павианов. Иногда она совершала переходы, покрывая за день значительные расстояния. Она почти не боялась машин и довольно часто передвигалась по дорогам парка.

В рекордный срок мы загрузили лендровер и к вечеру того же дня оказались возле Сименти, на берегу Гамбии. Уильям и Пух, несмотря на долгое путешествие, без конца проказничали. Они то влезали, то вылезали из машины, утаскивали вещи, пищу — словом, устроили настоящий хаос, прежде чем мне наконец удалось уложить их спать.

Разбудили они нас с Найджелом на рассвете. Вскоре после этого подъехал туристский автобус из отеля Сименти. Я спросила водителя, когда он последний раз видел самку шимпанзе, и он ответил, что еще прошлым вечером туристы наблюдали за ней несколько минут из окон автобуса. Это было по дороге в Патт-д’Уа. Я передала разговор Найджелу. Патт-д’Уа находилось на расстоянии каких-нибудь пяти-шести километров от места нашей стоянки.

— Как ты думаешь, мы встретим ее сегодня? — спросила я.

— Надеюсь, — ласково ответил Найджел. — Лучшего подарка на твой день рождения я не могу себе представить.

С этими словами он отдал мне довольно потертый конверт и поздравил с днем рождения. От неожиданности я буквально лишилась дара речи: сама я совершенно забыла об этой дате, а вот Найджел со свойственной ему предусмотрительностью носил с собой поздравительную открытку со времени нашего отъезда из Гамбии и невзирая на все треволнения вручил ее мне в нужный момент.

Подъехав к тому месту, где в последний раз видели обезьяну, мы обнаружили на самой середине песчаной дороги хорошо различимые следы шимпанзе. На протяжении пяти с половиной километров они шли вдоль дороги, а потом свернули в небольшую, поросшую лесом ложбинку. Я остановила лендровер, и мы вышли. Следов больше не было видно, поэтому мы отправились наудачу. Минут через пять мы достигли бамбуковых зарослей. Едва ступив в них, Найджел замер.

— Ты слышишь? — прошептал он. Я отрицательно покачала головой. — Шимпанзе — глухой звук «уух», который они издают, когда встревожены. Раздался он где-то в той стороне.

Мы подошли к широкому высохшему руслу ручья. Перебравшись на другую сторону оврага, я увидела крупную самку шимпанзе. Это была Тина. Она стояла метрах в двадцати от меня среди сухих бамбуковых зарослей. Вздыбив шерсть, она слегка раскачивалась из стороны в сторону, зажав в руке тоненький побег бамбука. Необычно яркие, оранжевые глаза были устремлены мимо меня, на Уильяма. Она выглядела великолепно. Уильям замер, стоявший за ним Пух тоже не шевелился. Тина медленно поднялась, раскачивая зажатый в руке ствол бамбука. Уильям тоже встал на ноги, распушив при этом шерсть. Потом он дотянулся до ближайшего кустика, ухватился за ветку и принялся энергично трясти ее. Так они стояли друг против друга несколько секунд.

Уильям, все еще на двух ногах, двинулся к Тине, сначала медленно, потом со все возрастающей скоростью. Тина не сходила с места, пока Уильям не швырнул в нее куском сухого дерева. Тогда она опустилась на четвереньки и, увернувшись от удара, отбежала на несколько метров, снова остановилась и пронзительно закричала. У нее была течка, и она уселась на землю прямо на розовую припухлость. По мере приближения Уильяма крики ее сменились непрерывным хриплым пыхтением. Уильям тоже встал на четвереньки, шерсть его улеглась, и он приветствовал Тину таким же учащенным тяжелым дыханием.

Слегка раскачиваясь, Тина протянула тыльную сторону кисти к лицу Уильяма. Это был жест дружелюбия и покорности. Уильям взял ее руку в рот. Тина тотчас повернулась и подставила ему зад. Не колеблясь ни секунды и все еще тяжело дыша, Уильям спарился с ней. Пух, приветственно ухая, подбежал к ним и положил руку на плечо Тины. Она обернулась, широко оскалившись, и, слабо попискивая, начала неистово обыскивать Уильяма. Пух, возбужденный не меньше этих шимпанзе, стал в свою очередь обыскивать Тину. Вся эта сцена продолжалась несколько минут, и мне пришлось ущипнуть себя, дабы убедиться, что это не сон.

Минут пятнадцать шимпанзе обыскивали друг друга, потом Уильям вторично спарился с Тиной, после чего она направилась к большому, покрытому плодами дереву нетто, Уильям и Пух — за ней. С момента нашего прибытия в Ниоколо оба шимпанзе из естественной пищи ели только листья дерева кенно. Теперь же, глядя на Тину, они начали уписывать плоды нетто с таким удовольствием и урчанием, словно ели манго или хлеб с повидлом.

По поведению Тины нельзя было понять, узнала она меня или нет, поэтому я держалась на почтительном расстоянии и наблюдала, боясь подойти ближе, чтобы не нарушить восстановившейся дружбы. Тина была теперь диким и независимым существом, к тому же не испытывающим страха перед человеком. Меня, конечно, очень интересовало, почему она одна, что стало с Альбертом и где теперь Читах. В который раз я пожалела, что Тина не умеет говорить и не может рассказать мне свою историю.

Я нашла Тину, но что делать дальше? За исключением старого седого самца, который ежегодно на короткое время появлялся в Сименти, дикие шимпанзе редко посещали этот район. Равнинная местность с чахлой растительностью была малопригодна для них. Это был идеальный край для антилоп, поэтому здесь больше, чем в других частях парка, водилось крупных хищников, таких, как лев и леопард. По этой причине, а также из-за комфортабельного отеля, построенного в близлежащем городке Сименти, этот район пользовался особой популярностью среди туристов Ниоколо-Коба. Переносить лагерь в Сименти было бессмысленно, и нам оставался только один выход — перевезти Тину на гору Ассерик.

Тина была выпущена на волю два года назад и прекрасно приспособилась к новым условиям. Я не была уверена, могу ли вновь вторгаться в ее жизнь. Но, рассудив, что она совершенно одинока и очень обрадовалась обществу Уильяма и Пуха, я почувствовала себя вправе еще раз вмешаться и переселить ее на гору Ассерик, туда, где пышнее растительность и обильнее пища, где рядом с ней будут другие шимпанзе.

Вопрос, каким образом перевезти Тину, был решен довольно быстро. Сразу же по приезде в Сенегал я познакомилась с Клодом Луказаном, невероятно сильным и высоким человеком с ярко-голубыми глазами на загорелом обветренном лице. С первой же нашей встречи стало ясно, что Клод считает меня умственно неполноценной и сделает все возможное, чтобы спасти от безумных наклонностей. Он уже не однажды оказывал мне неоценимую помощь и теперь вызвался предоставить для перевозки Тины свой прицеп. Но располагать прицепом мы могли только через две недели, поэтому оставшееся время решили употребить на подготовку к переезду. Прежде всего — проблема питьевой воды. У корней ближнего дерева было небольшое углубление, заполненное темноватой водой. Даже если бы мы одни пользовались этими запасами, нам хватило бы их ненадолго. Однако у водоема почти весь день роились пчелы, поэтому нам приходилось рассчитывать на отель в Сименти, расположенный на расстоянии 24 километров.