Дафни Шелдрик - Сироты Цаво

После столь успешного опыта Грегори стал закаленным путешественником и категорически настаивал, чтобы его брали с собой, куда бы мы ни направлялись. Правда, иногда «опытного путешественника» выдувало из кабины машины, мы должны были останавливаться и несколько минут ожидать его. Стоило нам сделать привал, чтобы перекусить, как он взлетал на какое-нибудь дерево рядом и начинал прихорашиваться, не спуская вместе с тем внимательного взгляда с травы под деревом — кузнечики были его слабостью. Во время одной из таких остановок мы по недосмотру оказались рядом с деревом, служившим прибежищем для целой колонии птиц-ткачей. Это было серьезным испытанием, так как мы не знали как будет реагировать Грегори на себе подобных. Присоединится ли он к своим собратьям или предпочтет остаться с нами? К нашему удивлению, шум, поднятый сородичами Грегори, совершенно не взволновал его; более того, все это время он держался от них в стороне, как бы осуждая за вульгарное поведение. Как только мы кончили завтракать, я позвала Грегори, и он влетел в машину, с видимым удовольствием ожидая продолжения путешествия.

К этому времени у нашего ткача выработались довольно определенные и устойчивые привычки в отношении приязни и неприязни. Так, он считал непростительным оскорблением, когда кто-либо проводил перед ним пальцем по земле. В ответ на такую дерзость Грегори взъерошивал перья, вытягивал шею и, наклоняя голову к земле, устрашающе щелкал клювом, нацеливаясь на оскорбляющий его палец. Если вовремя не убрать руку, Грегори может довольно больно ущипнуть ее. Когда ему удавалось что-либо подобное, ткач выпрямлялся, хлопал крыльями, совсем как петух перед тем, как закукарекать, причем делал это медленно и весьма торжественно, разражаясь хриплым триумфальным кудахтаньем.

У Грегори имелось собственное, оригинальное толкование песни птицы-ткача; с нашей точки зрения подражание весьма бледное и далеко не музыкальное. Честно говоря, это был просто ужасный набор кудахтанья, гоготанья и пронзительных криков. Однако ткач был чрезвычайно горд своей песней и каждое утро наслаждался ею, сидя на крыше нашей палатки.

Примерно через три месяца вода в реке стала, наконец, убывать. Когда она почти достигла нормального уровня, Дэвид решил попытаться перебраться на ту сторону по дамбе у Лугардс-Фоллс, если, конечно, она еще была цела. До рождества оставалось совсем немного, и я волновалась всякий раз, как вспоминала о том, что мне предстояло сделать дома. Кроме своих мы ожидали еще многочисленных гостей, а никаких праздничных приготовлений я еще и не начинала. К тому же, в этом году Джилл должна была впервые отправиться в школу-пансионат и нужно было успеть приготовить для нее школьную форму к началу занятий.

Мы поднялись рано утром, чтобы проверить, можно ли переправиться через реку у Лугардс-Фоллс. Грегори, естественно, отправился вместе с нами, усевшись, как всегда, на голове Дэвида. День был просто чудесный — ясный и тихий. Стада импал [9] Импала — парнокопытное животное подсемейства антилоп. — Прим. ред. грациозными прыжками убегали от дороги, когда мы к ним приближались, а какой-то глупый страус, никак не понимая, что нам надо уступить дорогу, долго бежал впереди. Я решила даже, что он бросится в водопад. Глядя на эту смешную птицу, Грегори веселился от души, но шутки шутками, а страус развил скорость до сорока миль в час. Наконец мы кое-как проскочили мимо, и тут я буквально залюбовалась его голубыми ногами. У нас, в Восточном Цаво, водились только сомалийские страусы, а не масайские, у которых ноги ярко-красные.

Когда мы приблизились к дамбе, то обнаружили, что все подъезды к ней размыты и между нами и полосой бетона зияет глубокая расщелина. Кое-как перебравшись на самую плотину — все еще, кстати сказать, покрытую на несколько футов водой, — Дэвид прошел вдоль нее, осторожно прощупывая весь путь ногой. Теперь он получил некоторое представление о размерах нанесенного ущерба. Насколько удалось выяснить, сама дамба была повреждена лишь в двух местах, но проехать по ней на машине оказалось совершенно невозможным. Дамба нуждалась в серьезных, дорогостоящих ремонтных работах, и выполнить их можно было, только дождавшись полного спада воды. Другого выхода, кроме рискованной переправы на лодках, не оставалось.

Мы возвратились в лагерь в подавленном настроении, а вечером совсем приуныли, так как по радио передали, что в районе Найроби опять прошли сильные дожди. На уровне воды в реке такой дождь сказывается через два дня. Переправляться через реку надо было завтра, в противном случае рождество пришлось бы встречать в лагере.

Еще одним источником беспокойства стала наша виверра. Олд Спайс в последнее время взял обыкновение являться в лагерь лишь раз в четыре ночи, а мы видели его в прошлую ночь. Трудно было надеяться на то, что он появится и сегодня, и нас беспокоило, не придется ли оставить его здесь. Мы знали, что Спайс сумеет сам позаботиться о себе и что в этом районе виверра может чувствовать себя как дома. Однако мне казалось, что зверьку было бы лучше вернуться к естественной жизни в Вои, где ему всегда могли помочь. Поэтому я и решила попытаться отыскать его.

С наступлением сумерек мы с Дэвидом долго ходили в кустарнике, время от времени окликая Спайса. Мы прошлись вдоль лощин, где он мог охотиться, вдоль реки, а затем, выйдя к равнине и сделав тем самым большой круг, вернулись обратно в лагерь. Я чувствовала, что зверек слышал нас, и оставалось только ждать, захочет ли он отозваться на наш зов. На всякий случай я псе же приготовила клетку, хотя и знала, что рассчитывать на понимание Спайса означало бы ожидать от него слишком многого.

Обед в этот последний вечер в лагере, который три месяца был нашим домом, проходил спокойно, как вдруг я почувствовала, как кто-то потерся о мою ногу. Это был Олд Спайс, пустившийся в путь, как только услышал нас, и незаметно проскользнувший под стол. Сейчас он испытующе смотрел на меня, как будто хотел сказать: «Ну, так что же вам от меня нужно?». Я подняла зверька, приласкала и в награду за послушание угостила особенно вкусным мясом.

Примерно через час Спайс начал проявлять беспокойство и явно порывался уйти опять в буш, поэтому пришлось посадить его в клетку. Бедный Спайс отчаянно протестовал и громко жаловался на нас всю ночь, так что поспать-то нам в общем и не пришлось.

На следующее утро я запаковала самое необходимое — весь остальной багаж должен был ждать, пока машины смогут переправиться через дамбу. Грегори был пойман и к его великому удовольствию также посажен в клетку.

Мы направились к месту переправы.

Когда пришла очередь переправляться, мы с Джилл надели спасательные жилеты и, держа в руках клетки с Грегори и Спайсом, забрались в лодку. Я была очень рада, что мы без приключений добрались до южного берега реки: меня все время мучила одна мысль — как наши любимцы выберутся из клеток, если лодка перевернется.