Евгений Вишневский - Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая

— Ты понимаешь, что это такое: семнадцать лет на Колыме прожить? — тыкал Юру в грудь пальцем какой-то дед в сапогах.

— Тут все преимущества людям предоставить надо, — добавил солидный.

— Мужики называется, — продолжала визжать тетка в платке, — геологи-таежники!..

На шум прибежали наши друзья-солдаты и сразу же предложили свои услуги:

— Может, вам помочь их выкинуть оттуда?

— Да не надо, — грустно сказал Гена, — не станем же мы с женщинами драться да с детьми...

— И с пьяными, — солидно добавил Колька.

— Что будем делать, мужики? — спросил у нас Саня. — Поедем или останемся?

В автобусе тотчас воцарилась тишина. Шофер вещевки, как мне показалось, весь напрягся. Впрочем, он понимал, что разгружать машину в темноте, ставить лагерь и распаковывать снаряжение (доставать спальные мешки, вкладыши, посуду и т. п.) нам вряд ли захочется. Так оно и вышло.

— Ну, если все, кроме двоих, выйдут, — сказал я, — то, пожалуй...

— Все выйдем, — тотчас заверил нас солидный мужик.

— Да и разгружаться в такой темноте, — добавил Саня, — тоже, конечно, не сладко.

— И лагерь ставить, — добавил Колька.

— Женщину жалко, — сказал Гена, указав на нашу будущую попутчицу, которая уже устроилась на единственном сиденье, вытянув вдоль диванчика свою негнущуюся ногу. (Женщина действительно выглядела весьма жалко.) — Да и с ребенком она.

— Чувствую, что опять я в одиночестве останусь, — махнул рукой Юра. — Ладно, поехали.

И он первым залез в обшарпанную колымагу.

— Вот это правильно, — улыбнулся шофер и в два прыжка очутился за рулем.

И мы тронулись в путь.

Возле Сусумана вся компания действительно вышла, и мы на ходу начали устраиваться, готовясь к длинной дороге. Рядом с женщиной уселся ее сын, бледный худой мальчонка лет одиннадцати, и нам места на сиденье уже не осталось. Мы поставили вьючные ящики, покрыли их телогрейками и устроились, в общем, неплохо. При этом дорогой Колька с Юрой даже попытались играть в подкидного дурака с переходом и небитыми «пиками». Наша машина, дребезжа и звеня всеми своими потрохами, весело бежала по трассе, и все было бы ничего, если бы не пыль. Она моментально проникла через все щели и повисла в вещевке плотной пеленой.

— Вот, говорил ведь я вам, — всю дорогу талдычил Юра, — надо было остаться.

Вскоре я встал и ушел в грузовой отсек вещевки. Там, разобрав тюки и кое-как угнездившись на спальных мешках, я, несмотря на тряску и пыль, почти сразу же уснул. Пригодилась мне моя способность спать во время всякого движения.

В два часа ночи я проснулся оттого, что наша машина остановилась. За дорогу я успел сползти со своего мягкого ложа на жесткие баулы с образцами; на меня упал детский велосипед нашей попутчицы, но от всего этого я не проснулся. И сам я, и все вокруг покрылось толстым слоем пыли.

Поужинали в шоферской столовой, которая работает, как я уже говорил, круглые сутки, и поехали дальше. (Накормили нас вполне хорошо: вкусно, сытно и недорого.)

Я опять устроился на тюках со снаряжением и быстро заснул. Все же наши ребята так и не сомкнули глаз. Правда, Колька попробовал было улечься спать рядом со мной в грузовом отсеке, но после того, как на него упал велосипед нашей попутчицы (на этот раз на него), встал и, ворча, присоединился к бодрствующим.

Часов около пяти утра возле поселка Дебин проехали по мосту через великую реку Колыму. Мы хотели пересечь ее пешком. Наша вещевка остановилась возле моста, ребята растолкали меня, и мы вышли. Однако ничего из этого мероприятия у нас не получилось: по обеим сторонам деревянного свайного моста стоят часовые и висят объявления, категорически запрещающие проход по мосту пешком. Пришлось нам залезть назад в машину и в ней пересекать великую реку. Очень жаль, но в этих местах (как, впрочем, наверное, во всех других) с часовыми лучше в споры не вступать.

В полдень проехали маленький поселок Черное Озеро, километрах в двух от которого находилось и само это Черное озеро, давшее название поселку. Возле него мы решили сделать привал: отдохнуть, сварить чаю и, если это окажется возможным, искупаться и наловить рыбы.

Оставив нашу вещевку на обочине трассы, спустились вниз, к озеру, прихватив с собой чай и сахар.

Черное озеро имеет приятную овальную форму. Берега его чисты и просматриваются насквозь везде за исключением небольшого участка слева, где они изрезаны маленькими лощинами, поросшими карликовым лесом. Зеркало воды идеально гладко — в нем отражается солнце, и вокруг этого отражения плавает довольно большая стая (голов, наверное, пятнадцать — двадцать) каких-то птиц. Юра сразу же кинулся в вещевку за своей двустволкой.

— Да брось ты, — лениво говорит Саня, растянувшийся на мягкой травке возле бережка, — не видишь, что ли, это же гагары. Гагар можно есть только со страшной голодухи: мясо их жестко, горько и воняет рыбой.

— Гагары гагарами, — отвечает Юра, рассовывая по карманам патроны с дробью, — а вон вроде бы кряквы гужуются. — Он указал на противоположный берег озера, где на крутом берегу стояла свайная охотничья избушка.

Что он сумел рассмотреть там одним своим глазом, непонятно. Мы все, сколько ни напрягали зрение, ничего увидеть так и не смогли. Вместе с Юрой увязались, конечно, и Колька с Басей. Я же разделся и полез в озеро купаться. После ледяных горных ручьев озерная вода показалась мне настолько приятной, что я даже замурлыкал от удовольствия. Отплыв метров на пятьдесят от берега, я перевернулся на спину и стал покойно лежать, щурясь на солнце. Потом проплыл метров двести, устал с непривычки и повернул обратно. Возле самого берега я заметил две затопленные лодки-плоскодонки. Втроем, с Саней и Геной, перевернули их, вычерпали воду и затем стали кататься, выгребая обломками каких-то гнилых досок, которые подобрали здесь же, на берегу. Сын нашей попутчицы тоже разделся и полез в озеро; она же, ковыляя по берегу, все причитала, что он простудится, и требовала, чтобы он немедленно вылезал обратно. Сын же на эти причитания и требования не обращал никакого внимания.

Пришли два паренька из поселка, достали из близлежащих кустов весла и, надев их на уключины, собрались плыть через озеро к той самой избушке.

— Рыбы тут нет, — рассказывает бойкий конопатый мальчишка, отвечая на мой вопрос, — так, мелочь одна... За рыбой мы сюда не ходим, разве тут рыба?..

— А зачем же тогда здесь лодка, — спрашиваю я, — и вон на той стороне избушка?

— А это для охоты, — пожимает он плечами, удивляясь нашей недогадливости. — Тут осенью, в сентябре — октябре, столько уток, что воды не видать.

— А сейчас? — спрашивает Саня.

— Сейчас уток нет. Рано им сейчас, уткам-то. Сейчас гагары. — Он махнул рукой в сторону стаи, плававшей возле солнечного отражения, потом сел на весла, поплевал на ладони и уплыл вместе со своим товарищем.