Анатолий Дементьев - Десять тысяч шагов

Когда подружка жаворонка покинула гнездо, чтобы покормиться, в нем лежало маленькое яичко. На следующий день появилось второе, потом третье, и, когда их стало пять, самочка уже почти не оставляла гнезда.

Задолго до того, как на востоке обозначалась розовая полоска зари, жаворонок поднимался в воздух и начинал петь. Сверху ему была хорошо видна подружка, сидящая в гнезде, он пел для нее. Опускался всегда в стороне от гнезда, осторожно приближался и предлагал подружке погулять, а когда она выходила, тотчас забирался в гнездо и, распушив перышки, прикрывал яички.

Но однажды солнце не поднялось как обычно из-за дальнего леса. По небу ползли черные тучи, дул сильный холодный ветер, пошел мелкий-мелкий дождь.

Жаворонок нашел неподалеку подходящий кустик и укрылся от непогоды.

Дождь моросил весь день. Солнце пряталось где-то за низкими тучами, которые все ползли и ползли, подгоняемые северным ветром. Проклюнувшаяся местами нежно-зеленая трава приникла к мокрой земле. К вечеру дождь, наконец, перестал, зато посыпались хлопья снега, и все вокруг побелело. Мороз усиливался, и теперь уже летели не пушистые хлопья, а мелкие колючие снежинки. Ветер подхватывал их, сметал в кучи, и скоро около кустов и в низинках образовались настоящие сугробы. Недавно появившиеся лужицы затянулись тонкой ледяной пленкой.

Жаворонок, нахохлившись, стоял под своим кустом, изредка переступая с лапки на лапку, отряхиваясь от снега, и с тревогой следил за подружкой. Вечерние сумерки плотнели и скоро скрыли гнездо. Это была длинная и холодная ночь! Казалось, она никогда не кончится и не наступит утро. Но утро все-таки пришло. Снегопад прекратился, тучи исчезли, но мороз не ослабевал.

Жаворонок очнулся от охватившего его оцепенения, выбрался из-под куста и побежал к своему гнезду, оставляя на снегу маленькие крестики следов. Гнезда не было. Торчал только сухой пучок травы.

Из-за леса нехотя поднялось бледно-желтое солнце, и в его лучах снег засверкал холодными искрами.

Я проходил по этому полю после полудня. Было тихо. Солнце только успело пройти зенит и сильно припекало, растапливая внезапно выпавший снег. Опять показалась черная земля, местами на ней образовались небольшие лужи. В них отражалась бездонная голубизна неба.

Случайно я взглянул на пучок желтой травы и увидел прижавшуюся к земле серенькую птичку. Она не взлетела, не побежала от меня. Я медленно подходил. Наконец остановился в одном шаге от нее и тут понял: она мертва.

Присев на корточки, я взял в руки серый холодный комочек. В небольшой ямке под султанчиком сухой травы было гнездо, а в нем лежало пять светлых яичек.

В это время неподалеку вспорхнула такая же серенькая птичка, поднялась на несколько метров, и над полем зазвучала песня. И было в ней столько печали, что враз померкли все краски весеннего дня.

А маленькая птичка, облитая солнечными лучами, уже не казалась серой, она вся светилась мягким золотистым блеском. На какое-то время жаворонок замирал на месте, потом снова поднимался — выше, выше и понемногу превратился в едва заметную точку.

У каждого любителя природы есть, наверное, где-нибудь в лесу, на берегу озера или речки свое заветное место. Бывает так: вдруг наткнешься во время скитаний на изумительный по красоте уголок — и сразу забываешь об усталости и разного рода огорчениях. Хочется поскорее снять нарезавший плечи рюкзак и полежать на мягкой траве, отдохнуть в тишине. А потом при каждом удобном случае будешь приходить сюда и ревниво следить, а не нарушила ли чья-нибудь злая рука этой мирной красоты.

Было любимое местечко и у меня: в сосновом лесу, километрах в десяти от города. Я набрел на него случайно, после полудня бесплодных скитаний по болотистым в этой части берегам реки Миасс. Надеялся поймать на спиннинг одну-две щучки, а если повезет — то и окуня. Но оборвал в воде не меньше трех блесен, а поклевки даже не видел. Я не очень-то и огорчился: не повезло нынче, посчастливится в другой раз. А вот устал порядочно.

Стояла первая половина сентября. После нескольких дней ненастья установилась солнечная и теплая погода. Очевидно, подошла та чудесная пора, которую в народе называют бабьим летом. Разобрав спиннинг и упаковав его в чехол, я не спеша направился через лес к городу. По пути собирал грибы — после недавних дождей их высыпало много, и так увлекся, что не заметил, как свернул в сторону от обычной дороги. Срезанные грибы — грузди и опята — укладывал в сетку, которая, правда, предназначалась для рыбы. Когда сетка наполнилась, я сказал себе: довольно, не жадничай, оставь и другим. И только тут увидел, что попал в незнакомую часть леса, где раньше бывать не приходилось. Здесь вперемешку росли сосны и березы, изредка попадались и одинокие осины. На них уже трепетали тронутые багрянцем листья, а у берез кое-где свисали первые золотые косы.

Я осмотрелся, стараясь определить направление, которого мне следует держаться. Не прошел я и сотни шагов, как деревья слегка расступились, открыв небольшую лужайку. Всю ее покрывала невысокая, но густая и сочная трава, пестревшая множеством цветов.

Дожди этим летом шли часто, и все росло пышно и ярко.

Лужайка была поистине заповедным уголком: сюда давно никто не заглядывал. Ни сломанного деревца, ни остатков костра, ни банок или обрывков бумаги.

Было жарко. Солнце только недавно прошло зенит и теперь медленно склонялось к западу. Медные стволы сосен сочились прозрачной смолой, распространяя в воздухе крепкий аромат. Мне так понравилась эта уютная лужайка, что я решил отдохнуть, а уж потом идти дальше. На теневой стороне приметил несколько истрескавшихся и покрытых зеленоватым лишайником камней. Они словно приглашали посидеть, полюбоваться цветами.

Я выбрал гладкий и широкий камень — он был еще теплым, снял рюкзак, сел и только тут заметил, что поразившие меня цветы — вовсе не цветы, а бабочки. Каких тут только не было! Сразу опознал, например, капустницу и крапивницу, потом увидел бархатную траурницу — почти черную крупную бабочку с белой каймой по краям крыльев. Над одним из цветков трепетал павлиний глаз, бабочка, названная так за радужные кружки, что мать-природа нарисовала на ее крыльях. И в довершение всего я увидел красу и гордость наших уральских лесов — махаона, самую крупную и очень изящную бабочку лимонного цвета с удивительно красивыми темными разводами. А сколько здесь было всяких мелких бабочек, которых я не знал: нежно-голубые и золотистые, ярко-синие и оранжевые, белые и пестренькие. Мне показалось, что природа собрала на этой лужайке редкое великолепие красок, какое можно встретить только где-нибудь в тропиках.