Павел Мариковский - Неожиданные встречи

Я сделал вид, будто обманут ее представлением, оставил в покое искусную притворщицу, отошел в сторону, подождал. Представление продолжалось недолго. Малютка неожиданно быстро перевернулась и прытко умчалась к ближайшему кустику. Затаилась там — и, будто вновь надев шапку-невидимку, исчезла с глаз. Снова обманула!..

Как-то ночью залаяла собака. Пришлось выбираться из палатки. Наш бивак располагался возле большого бархана. Черное южное небо сверкало звездами, неясными силуэтами виднелись кусты саксаула. Прислушался: будто слегка зашуршал песок, качнулся куст саксаула, и вновь воцарилась глубокая тишина пустыни. На всякий случай направил лучик фонаря на бархан и поразился: в нескольких метрах от меня загорелись четыре ярких зеленовато-синих огонька. Они слегка переместились, замерли, снова шевельнулись. Вдруг одна пара огоньков засверкала красным светом, блеснула зеленовато-синим и еще сильнее покраснела.

Видение было настолько необычным, что я, пораженный, застыл на месте, и в голове пронесся вихрь мыслей о каких-то совершенно необычных животных, обитателях этой глухой песчаной пустыни. Осторожно, сдерживая дыхание, тихо и медленно шагнул к огонькам и узнал своеобразную ночную большеглазую ящерицу — сцинкового геккона. Один из гекконов, очевидно, более осторожный, сверкнув невероятно красными глазами, юркнул в ближайшую норку, другой же не успел от меня удрать, и я его прижал ладонью к песку.

Утром внимательно разглядел своего пленника. Это было своеобразное большеголовое существо с резко очерченными полосами, покрытое крупной чешуей. Что-то в нем чудилось древнее и неземное. Геккон передвигался не спеша, будто неуверенно, как ребенок, едва научившийся ходить, покачивая большой головой, увенчанной крупными круглыми глазами. Но иногда это внешне меланхоличное создание совершало неожиданные и резкие скачки, как бы желая наказать меня за излишнее любопытство, и ощутимо кусало за пальцы.

Собака же лаяла не зря, она почуяла джейранов. Судя по следам, они тихо подошли почти к самому биваку, потоптались и, испугавшись, ускакали.

Победить недоверчивость геккона казалось невозможно. Всем своим поведением он выказывал меланхоличную неприязнь, глядя на меня с какой-то особенной безучастной скорбью. И все же, несмотря на неказистость, ящерица была удивительно миловидна и симпатична. В садке геккон ел мало и неохотно. Пришлось его выпустить на волю. На память о нашей встрече я сделал несколько его фотографий…

Мы долго выбирали место для стоянки у реки Или. Хотелось найти участок с легким подходом к воде, чтобы было рядом дерево, в тени которого можно укрыться от солнца. Наконец такое место нашлось возле старой туранги. Погода стояла тихая, и река беззвучно катила свои мутные воды.

После обеда, предаваясь в тени получасовому безмятежному отдыху, мы все одновременно услышали какие-то странные поскрипывания, тихие и отчетливые. Доносились они со стороны старой туранги. Будто кто-то на ней переговаривался друг с другом. К вечеру таинственная перекличка усилилась.

Я несколько раз подходил к дереву, прислушивался. Но туранга, будто нарочно, желая утаить от меня тайну звуков, молчала.

После жаркого дня ночь выдалась безветренная, душная, тихая. Еще с вечера с запада поползли облака. Теперь они закрыли небо. Исчезли звезды. Такая ночь после жаркого дня ужасна. Ее иногда называют «воробьиной» из-за того, что якобы в такие удушающие ночи гибнут сотнями воробьи. Никто из нас не спал, все мучились от духоты. Изредка поскрипывала туранга.

«Обязательно утром займусь деревом, попытаюсь узнать, в чем дело», — подумал я и с этими мыслями забылся тяжелым сном.

Судя по всему, в тугае год назад случился пожар, и одна сторона ствола старой туранги обуглилась. Может быть, под нею обосновались какие-нибудь личинки древоточцев и своими крепкими челюстями точат древесину, издавая эти странные звуки. Кора легко отслаивается. Под нею влажно, и белой пленкой вырос грибок. Сюда за поживой забрались муравьи-пигмеи, бродят короткокрылые жучки, носятся возбужденные желтые гамазовые клещи, копошатся колемболы. Нашлась и одна большая личинка жука-усача. Если бы таких личинок было даже несколько, вряд ли они могли скрипеть так часто и громко.

Еще под пластами старой коры виден целый лабиринт щелей с многочисленными обитателями: здесь бродят ложноскорпионы, заплетаются в коконы гусеницы бабочек-совок, возле большого розового червеца, очень похожего на аргосового клеща, крутятся муравьи в ожидании сладкой подачки. А вот выскочил геккон, за ним другой, третий. Тут их собралась целая орава, и, наверное, если обыскать все дерево, наберется еще немало. Все они поглядывали на меня серыми, с черной щелью зрачка, немигающими глазами с каким-то особенным загадочным выражением. Они шустро перебегали с места на место и ловко прятались в щелки. О том, что на туранге живут пискливые геккончики (так их назвали зоологи), я знал давно и писал об этом раньше, но сейчас как-то в голову не пришла эта особенность их поведения. Так вот кто здесь, в этом небольшом государстве существ, обосновавшихся на дереве, издавал скрипучие брачные мелодии. И как я сразу не догадался!

Прежде, обследуя турангу и интересуясь ее обитателями, живущими под корой, всегда находил на каждом дереве по одному, редко по два геккончика. Дерево было охотничьей территорией. Сейчас же целое скопище этой миловидной ящерки оказалось здесь не случайно. Они устраивали свидания и распевали призывные песни.

Зоолог С. В. Марков, опубликовавший книгу «В джунглях Прибалхашья» о природе дельты реки Или, пишет, что в тугаях, когда стихал ветер и наступала тишина, вдруг раздавались то ли шорохи, то ли шепот. Он не мог догадаться об источнике звуков. «Может быть, — писал он, — это шевелятся птицы, нашедшие ночной приют в ветвях деревьев, или само дерево расправляет воспаленные знойным солнцем листья и ветки» (М., 1969). Не были ли это песни геккончиков?

Для этой ящерицы характерна одна непременная особенность поведения: она отличный скалолаз и древолаз, свободно передвигается по вертикальной стене и даже бегает по потолку. Ранее считали, что этой способностью гекконы обязаны особым присоскам на пятипалых лапках, вырабатывающих клейкое вещество. Недавно же установили, что необыкновенная цепкость ножек этого животного обусловлена кожными пластинками, на которых расположены микроскопически маленькие крючковидные отростки. Они так малы, что для них даже стекло — шершавая поверхность…

Однажды в пустыне мое внимание привлек едва заметный холмик светлой земли. Его обдуло ветрами и отшлифовало пыльными бурями. В его центре находилась ничем не примечательная, густо уложенная кучка мелких соринок и палочек. Нужен опытный глаз, чтобы в таком холмике узнать жилище муравья-жнеца. Сейчас он пуст, без признаков жизни, вокруг — голая земля. На холмике не видно ни одного труженика большого общества, хотя жара начала спадать, солнце смилостивилось над раскаленной пустыней, спряталось за серую мглу, затянувшую половину неба, и муравьям вроде бы полагалось выходить на поиски скудного пропитания — зерен растений.