Артур Гайе - Сафари

Мы молча шли рядом. Бесконечно мрачный и угрюмый вид местности действовал на нас угнетающе. Высокие тонкие стволы железного дерева тянулись вверх по реке; они отделяли маисовое поле, частью обглоданное зебрами и антилопами. Из загородки для скота поднялась при нашем приближении гудящая туча мух, вслед за мухами появились грязные дети. Они заговорили с нами на кизуагельском наречии и рассказали, что их отца и матери нет дома. Когда еще несколько ребят этой семьи и дюжины две собак стали вылезать из разных отверстий их убогой покосившейся хижины, мы оставили мысль о ночевке под этой кровлей и направились к апельсиновой роще. Здесь мы нашли наших негров, наслаждавшихся фруктами; мы попросили их расчистить место под лагерь. С радостью я заметил, что вода в протекающем ручейке без привкуса натрия, следовательно, можно было надеяться на приличный кофе. Я покорно влез вместе с моим спутником в его крошечную палатку, которую он называл своей собачьей будкой, и прекрасно проспал там всю ночь. Снаружи храпели наши носильщики, журчал ручеек и шумели от ночного ветра апельсиновые и железные деревья.

На другое утро Л. разбудил меня восторженным криком. Выбравшись из палатки, взглянув по направлению его протянутой руки, я увидел вершину Меру, блистающую выпавшим снегом в золотистом сиянии утренней зари. Все предвещало хорошую погоду.

Целый час мы медленно поднимались вдоль шумящей пенящейся Энгаре-Наньюки через поле, усеянное отвратительными острыми камнями величиной с человеческую голову. Отсюда я снял вид на полукруг кратера. Мы сняли также исподтишка воинов племени мазаи, примостившихся у дороги. Я предательским образом втянул их в разговор и незаметно сфотографировал. Затем мы перешли по древесному стволу речку и направились вверх.

Обрывки облаков, висевшие на скалах, растаяли в голубой синеве неба, сверху из темной зелени лесов подул бодрящий ветерок. Крутые холмы, через которые мы перебирались, представляли удручающее зрелище: они были покрыты черными обуглившимися и заплесневевшими трупами деревьев. Здесь бушевал когда-то один из тех лесных пожаров, которые в несколько часов уничтожают вековые леса.

После двухчасового подъема мы добрались до «дома лесничего» — цели нашего сегодняшнего пути. Он расположен на уступе скалы, в нескольких метрах от которой бушевал пожар. Серо-зеленой стеной поднимался здесь над хребтом и оврагом девственный лес. Бесконечно далеко развертывался вид на степь, отливающую золотисто-желтым цветом, и вдали вздымался огромный массив Килиманджаро. Точно серебряный колокол, блистала вершина Кибо. Вокруг нашей лесной хижины с грохотом низвергались водопады в неизвестные глубины темных ущелий; из чащи леса доносился воющий, похожий на детский плач, звук птицы-носорога.

Дом лесничего нельзя было занять под ночлег, потому что в нем расположились негры, состоявшие сторожами по охране диких зверей. Мы оставили несколько человек для очистки нам места для палатки позади дома, а с остальными отправились тотчас же искать воды. Вода, низвергавшаяся в овраги, не годилась для питья, потому что содержала натрий. Кицимото (что означает «горячая работа»), один из моих людей, неутомимый веселый парень, скоро нашел маленький родник недалеко от хижины. Затем мы с большими ножами в руках пробрались в густые заросли леса и стали искать тропинку, ведшую до 1914 года из хижины вверх в гору. После четырех часов трудных поисков мы ее обнаружили, и когда, вспотевшие и ободранные, выбрались, наконец, из чащи, встретили негра с письмом от живущего внизу фермера, приглашавшего провести у него вечер. Л. принял приглашение, я же отказался и провел после обеда, состоявшего из бараньей печенки и печеных зеленых бананов, чудесный вечер в полном одиночестве.

Кругом шумели горные потоки, низвергаясь в черные пропасти; насекомые кружились вокруг фонаря, а миллиарды сверчков так стрекотали, что в воздухе стоял гул; на темно-синем бархате неба сияли белые звезды. Сильный ветер шумел в высоких кедровых деревьях и раздувал пламя, освещавшее голые черные тела негров, расположившихся вокруг костра.

Ночью дикий горный ветер чуть не сорвал нашу палатку. Кроме того здесь, на высоте почти 1760 метров, было довольно холодно; спал я поэтому плохо.

Утром около половины восьмого, когда густой туман немного рассеялся, мы снова двинулись в путь. Первая часть дороги была ужасна. Буйно разросшиеся побеги среди опрокинутых и наполовину обуглившихся гигантских кедровых деревьев образовали вперемежку со сгнившими стволами и ветвями почти непроходимую чащу.

Изредка этот хаос прорезали дороги, проложенные слонами и носорогами. Мы ежеминутно наталкивались на их старые и новые следы.

Затем началась полоса девственного леса. Сумрачные проходы, серые, покрытые мхом и лишаями высокие колонны со сплетенными в непроницаемую крышу верхушками. Прекрасные папоротники, растущие между огромными, похожими на гигантских змей, корнями.

Внезапно веселая болтовня наших людей замолкла; из леса послышался далекий глухой треск. «Тембо» (слоны), — вполголоса проговорил Мтонья, наш повар, показывая в чащу леса. «Ханцури» (ничего не значит), — ответил я, улыбаясь и шагая вперед. Однако у меня было совсем не спокойно на сердце. Мы шли молча вперед. Вдруг на верхушках деревьев над нами послышался шум. Мы увидели обезьян, черных, как бархат, с чудесными белоснежными пучками шерсти на плечах и на хвосте. Они, хрюкая, пробирались по веткам деревьев.

Шум и грохот направо от нас становился все сильнее. Кацимото взволнованно бормотал что-то про себя. Мы неслышными шагами шли по мягкому, как шелк, мху. Теперь и я почувствовал острый характерный запах слонов, но их пока не было видно. С деревьев падали душистые иглы; большие ярко-красные цветы, похожие на хризантемы, горели в зеленеющей тени. Ярко окрашенные бабочки, величиной с раскрытую ладонь, порхали взад и вперед. Мы опять пересекали тропинку толстокожих. Наши люди, нагибаясь, показывали на плоские, величиной с бадью, отпечатки, сообщая нам, что слоны прошли здесь полчаса тому назад. Дорога становилась круче. Между стволами деревьев поднимались неуклюжие скалы. Мы, задыхаясь, карабкались вверх, и понемногу шум пасущихся позади нас слонов затих. Но все чаще стали попадаться места остановок носорогов. Мне мерещилось, что один из огромных серых камней вдруг оживет и, превратившись в носорога, кинется на нас.

Перед нами поднималась крутая каменная кладка. Мы были на высоте 2260 метров. С той стороны открывалась широкая долина. Через нее шумно протекала река. На берегу этой реки мы сделали обеденный привал и около двух часов пополудни отправились дальше.