Станислав Олефир - Иду по тайге

Бегает, резвится с утра до вечера беличье семейство у Горелых озер…

Первыми появляются сыроежки. Их наряд ярче цветов и трав. Красные, вишневые, розовые, коричневые, фиолетовые, белые — словно куклы-матрешки в праздничные косынки вырядились. Хрупкие шляпки сыроежек подняты на стройные ножки и сами просятся в руки. В сырых местах сыроежки разрастаются до очень крупных размеров, но это скорее их недостаток, чем достоинство. Настоящий сборщик охотится за маленькими грибками. Переросшие пусть вызревают. Дней через десять — двенадцать с пластинок высыпятся белые и чуть желтоватые споры и ветер разнесет их по всей тайге. Попав в почву, они прорастут и образуют грибницу, а она со временем даст новое поколение нарядных грибков…

Настоящая же радость для истинного грибника — подосиновик. Ножка у него толстая, плотная и в отличие от многих грибов чуть-чуть расширенная книзу. Мякоть белая, крепкая, аж скрипит в руках. Вкусен он жареный, в супах и наварах, хорош и для сушки на зиму…

Излюбленное место подосиновиков — светлые, заросшие кустами карликовой березки полянки. Отыщешь подосиновик, налюбуешься им и, осторожно подрезав толстую ножку, отправишь в ведерко. Хоть и не видно рядом других крепышей, уходить не торопишься. Кружишь и кружишь по поляне, заглядывая под кусты, за валежины, заходишь и так и этак.

И гляди, нашелся еще один, а рядом с ним — сразу два.

Все время перед глазами были, а заметил только сейчас. И радость такая от находки, что моросящий дождик теплым и приятным кажется.

Если лето засушливое и ни сыроежек, ни подосиновиков не встретить, отправляешься в низкое сырое место за подберезовиками. Как и подосиновики, растут они в зарослях карликовой березки, но любят угодья повлажнее. То в русло полувысохшего ручейка забредут, то в подушке мха соберутся, а то спустятся к самой речке и затаятся там. Отменен подберезовик жареный и соленый, а вот на сушку не годится — слишком уж быстро чернеет…

Свое название грузди получили за то, что растут грудами. Легко и быстро их собирать, если знаешь места. А любит груздь опушку, разделяющую лиственничную тайгу с лугом. Иногда забредает в глубокую чащу, иногда растет на виду.

Шляпа у него большая, зеленоватая, чуть вдавленная посередине. Края подобраны книзу и слегка опущены. Низ у груздя пластинчатый, ножка короткая и полая внутри. Самые вкусные грузди конечно соленые. Нет зимой ничего вкуснее, чем отваренная картошка с ароматными, хрустящими груздями…

И наконец, масленок. В сырую погоду шляпка этого гриба покрывается слизью, в сухую она нежная, шелковистая. Масленок — гриб поздний, появляется за сыроежками и подосиновиками. Первые маслята можно отыскать у заброшенной таежной дороги, на берегу глухого ручейка, около лежащей на земле полусгнившей лиственницы. Сначала их очень мало, и находка каждого масленка целое событие. Но прошли теплые августовские дожди, и теперь маслята растут везде — в березняке и лиственничнике, среди голубичных кустов и в зарослях кедрового стланика. А то просто на открытых полянах, где, кроме ягеля да нескольких веточек брусники, ничего и нет. Собирают их взрослые и дети, едят лоси, олени, снежные бараны, бурундуки, белки, полевки, пищухи. А маслята все растут и растут. Уже можно встретить шляпки до двадцати сантиметров в поперечнике, а некоторые маслята совсем уже расползлись от старости и лежат на мху медвежьими лепешками.

В поселке допоздна не гаснет свет. Это заботливые хозяйки маринуют, солят лесные дары.

Теперь за ними далеко не ходят, да и собирают, почитай, одни шляпки. Час-другой покланялся, и класть некуда. Вот уж настоящая отрада для любителей «тихой охоты»!

Август для птиц и зверей — месяц хлопотный. Нужно делать зимние припасы. Белка сушит грибы, бурундук носит в кладовую орешки с ягодами, пищухи косят сено и складывают в копенки. Одному медведю не нужны потайки. Он откладывает зимние припасы под собственную шкуру. Нагуляет побольше жира и Ложится в берлогу. Такому воры не страшны.

Много тайников у кедровки. И все нужно заполнить, все упомнить. И кто только ее припасами не пользуется! Белки и соболи, лисицы и горностаи, полевки и бурундуки. Каждому кедровый орешек вкусен, всякому сладок.

…Второй день моросит дождь. Сижу под навесом и от нечего делать наблюдаю за кедровкой. Она носит орешки с дальней сопки и прячет их рядом с избушкой. Где-то здесь у нее гнездо. Я пробовал отыскать, но ничего не вышло. Только вымок напрасно.

От кедровника птица возвращается, прижимаясь к самой земле. То ли так легче лететь, то ли не хочет, чтобы видели ее тайнички. Мешок под клювом раздулся и мешает вертеть головой. Даже клюв сам по себе открывается.

Плюхнувшись у корней корявой лиственницы, моя соседка сторожко оглядывается. Не видит ли кто? Как бы не так. На берегу озера гуляет стая куликов-песочников, из-за коряги выглядывает бурундук, к тому же следом еще одна кедровка приспела. Кулики с бурундуком куда ни шло, а вот другая кедровка — это плохо. Моя соседка угрожающе скрипит и бросается на нее. Вот это уже напрасно. Случись драка, ей несдобровать. Чужая кедровка выглядит внушительней, да к тому же подъязычный мешок у нее пустой. Но нет — испуганно шарахается в сторону и, воровато озираясь, улетает за озеро.

Теперь нужно бы прогнать бурундука. Ишь, как из-за коряги зыркает! Но кедровка почему-то не обращает на зверька никакого внимания. Она садится у моховой кочки и, задрав клювом клочок мха, выкладывает туда часть орешков. Вторую порцию кедровка заталкивает под корягу, на которой сидит бурундук.

Мне интересно, сколько орешков в потайке. Как только кедровка улетает, пересчитываю их. Под мхом двадцать три, под корягой — двадцать четыре. Говорят, кедровка откладывает столько орешков, сколько съест сама за один раз. А что, если мне добавить? Подсыпаю в оба склада по двадцать орешков и отмечаю место лиственничными ветками…

Когда на следующий год я снова попал сюда на сенокос, сейчас же бросился к тайникам. Под корягой пусто. Зато у моховой кочки прямо на виду горстка орешков. Пересчитываю их. Ровно двадцать штук. Вот это честно. Сколько спрятала, столько и съела. Моих же не тронула ни одного. Или больше не осилила?

А те, что мы с ней складывали у коряги, наверное, уворовал бурундук. И мои и кедровкины. Он еще тогда, словно тать, из-за коряги зыркал.

В августе многие звери и птицы делают первые шаги. Зайчата испытывают длинные и быстрые ноги, молодые ястребы вылетают охотиться на зайчат, глухарята пробуют свои крылья, а волчата свои голоса. Чуть стемнеет, волчья стая соберется в полукруг и, задрав морды к небу, принимается выть. Голоса старых волков густые, низкие, молодых — звонкие, с повизгиванием. Общая же песня получается красивой и жуткой.