Екатерина Мурашова - Живущие рядом (сборник)

— Милое животное. Давай я подъеду, на него взгляну. Посмотрим, как он на меня отреагирует.

— Спасибо тебе! — приятель улыбнулся и одним глотком допил бензиновый кофе. Кажется, у него возникла иллюзия, что проблема решена.

В поселке пса звали Джеком. На эту кличку он оборачивался, внимательно глядел на позвавшего его. Если предлагали еду, отмечал, куда ее положили. Подходил на зов только к моему приятелю, останавливался в двух шагах, ждал.

Никакой агрессии на меня пес не выказал. Видать, сразу понял, что я появилась здесь без всяких дурных намерений. Пыльная черная шерсть, в пышных «штанах» — колтуны. На розовом языке — черные пятна и какой-то мусор. Из-за косины глаз непонятно, куда точно направлен взгляд. Ничего тут водолазьего нет, — сразу решила я. Скорее, что-то от кавказца.

— Скажи соседям, пусть погодят стрелять. Попробую его приручить.

Во время третьей встречи пес взял котлету у меня из рук. Потом я привезла на смотрины мужа и дочь. Муж и дочь молча пытались представить себе этого зверя в нашей однокомнатной квартире. Зверь также молча изучал их. Через месяц он лег в пыль у моих ног и перевернулся брюхом кверху. Через брюхо наискосок бегали шустрые крупные блохи. Немного понимая по-собачьи, я достала из сумки ошейник и поводок. Пес быстро вскочил и наклонил лобастую голову. Назначение ошейника и поводка он явно знал.

Кличка Джек мне не нравилась. Довольно быстро выяснилось, что пес откликается также на клички Джерри, Джим, Джулай и тому подобные, где есть сочетание звуков «дж». Немного подумав, мы решили, что будем звать пса Радж (от индо-европейского «радж-хадж» — путешествие, путь, дорога). На русский все это переводилось как «бродяга». В дальнейшем многие думали, что мы назвали собаку в честь индийского артиста Раджа Капура.

Мы с мужем и дочерью жили в однокомнатной квартире на шестом этаже. Радж всегда ложился в коридоре по ветру (по сквозняку), заполняя коридор целиком. Позиция была стратегически идеальной, потому что с нее была видна и комната, и кухня. Когда через него перешагивали, а это приходилось делать каждый раз, едва кто-нибудь выходил в коридор, Радж поднимал голову и почти беззвучно рычал, морща нос и чуть-чуть обнажая клыки. Особенно впечатляющим этот номер получался в исполнении моей пятилетней дочери. Входить в лифт Радж категорически отказывался, и первые полгода мы тренировались три раза в день, поднимаясь на шестой этаж вместе с собакой. Потом как-то сразу Радж перестал бояться лифтов.

Мне почему-то казалось, что Радж перезимует у нас и уйдет. Мы жили на краю города. Сразу за проспектом и гаражами начинались пустыри, за которыми чернела полоска леса. Так что, при малейшей тяге к вольной жизни, идти было недалеко.

Когда Радж только появился у нас, у него имелись вши, блохи, понос и стригущий лишай. Понемногу мы от всего этого его вылечили. Знакомый ветеринар сказал, что пес крайне здоровый, а все эти напасти — скорее всего, последствия пережитого собакой стресса. Подумав, мы решили, что стрессом была гибель стаи. Тот же ветеринар сказал, что собаке от трех до пяти лет. Расчесанный, избавленный от блох и колтунов, Радж оказался невероятно импозантным. Огромная голова и широкий лоб предполагали ум. Даже в самую грязную погоду белые носки на передних лапах оставались белыми. Блестящая черная шерсть отливала синевой. Шел 1986 год. На улицах, в автобусах и в электричках многие оборачивались нам вслед или подходили и спрашивали, какой породы такая красивая большая собака. Сначала мы отвечали, что дворняга. Все говорили: «Да не может быть!» Затем у подруги в шикарном альбоме я увидела фотографию собаки, как две капли воды похожей на Раджа. Собака называлась красиво и загадочно — «лабрадор-ретривер». С тех пор мы стали всем говорить, что Радж — лабрадор-ретривер, только без родословной. Даже в регистрационном удостоверении так написали. Молодой ветеринар удивился, потому что никогда не слышал о такой породе, а потом попросил повторить по буквам и вписал в грязно-зеленую книжечку: «кличка — Радж, возраст — 6 лет, окрас — черный, порода — лабрадор-ретривер». Еще пару лет спустя знакомый собачник сказал мне, что такая порода действительно существует, но в СССР ее никогда не завозили и не разводили. Есть пара привозных лабрадоров в Москве, но одному из них 11 лет, а другой еще щенок.

Дома Радж был спокойным, молчаливым и послушным псом. На улице все менялось. Описанная приятелем страсть сколачивать стаю никуда не делась, и Радж по-прежнему бросался на всех собак крупнее фокстерьера. За первый год жизни у нас он дрался с овчарками и доберманами, с лайками и ризеншнауцерами, с эрдельтерьерами и ротвейлерами, а также с большим числом крупных дворняг. Огромных псов с нестабильной психикой, навезенных в Россию в последние годы, тогда еще не было, и потому Радж всегда побеждал. Он умел и даже любил драться. Единственный достойный его противник — могучий медведь-кавказец, ходил, обмотанный цепями, ошейниками и намордниками, как народы Африки до распада системы колониализма. За всю жизнь Раджу так ни разу и не удалось с ним схватиться. Прогулки с собакой долго оставались для меня жутко опасными, потому что даже в строгом ошейнике я не удерживала его рывок. А если он гулял на поле без поводка, тут уж его вообще ничего не могло остановить. Надо сказать, что сразу сдающимся собакам он действительно не причинял никакого вреда. Никогда не трогал маленьких собачек и водолазов. Перед водолазами Радж просто ложился на брюхо и начинал ползти, тихо и нежно повизгивая. Посоветовавшись с друзьями зоологами, мы решили, что мать Раджа, по-видимому, все-таки была водолазом или крайне похожей на водолаза дворнягой. Отсюда буквально врожденный пиетет нашего пса к лохматым добродушным гигантам.

Весной, летом и осенью Радж не ушел, и я поняла, что он решил остаться жить с нами. Пора бурной молодости миновала, Раджу шел седьмой год, для крупной собаки это — время между зрелостью и старостью. А может быть, Радж, снова поселившись в квартире и приручившись, вспомнил время, когда он был домашней собакой. А домашней собакой он, несомненно, когда-то был. Он знал назначение ошейника и поводка, легко ездил в автобусах и электричках, знал три команды: «сидеть» «лежать» и «голос» (правда, выполнял их последовательно-одновременно — сначала садился, потом ложился, потом гавкал). Кроме того, как биолог, я понимала, что Радж хорошо и правильно выращен. В детстве ему давали витамины и кальций для развития костей, кормили досыта и даже прививали от собачьей чумы. Что случилось с его первым хозяином? Почему Радж одичал? Как превратился в вожака бродячей стаи? Иногда я очень жалела, что нельзя спросить об этом самого Раджа. А иногда, напротив, думала: хорошо, что я так никогда и не узнала этой истории. Наверняка она наполнена печалью.