Павел Мариковский - Черная вдова

В горах, используя южные их склоны, каракурт может подниматься на высоту почти в две тысячи метров над уровнем моря. Но вернемся в Ташкент, к тем дням, когда я начал изучать этого паука…

В работе с книгами и журналами в библиотеках города незаметно пролетела короткая южная зима. Впрочем, настоящей зимы я не почувствовал. Каждый день ласковые и теплые лучи солнца быстро растапливали небольшой, иногда выпадавший снег. Струйки воды, бежавшие с крыш, навевали ощущение необычно затяжной весны.

Николай Иванович часто болел и все же находил время для нас, своих сотрудников, внимательно следил за нашими успехами. Его мягкую и отеческую опеку чувствовал каждый. Прежде чем отправиться на полевые работы, мне предложили сделать доклад на ученом совете института о том, что я узнал о каракурте из литературы. Это была своеобразная проверка моих знаний и готовности к работе. Предстояло дальнейшее изучение каракурта. Мне выделили небольшую сумму денег, только для оплаты командировочных и одного рабочего. Посоветовали обосноваться в районном селе Пскент в пятидесяти километрах от Ташкента.

Весенний дождик расквасил желтую глинистую почву. По липкой грязи я бродил по Пскенту, разыскивая районный отдел здравоохранения, больницу и эпидстанцию. Главный врач больницы — пожилой человек с очень серьезным лицом в черной бархатной «профессорской» шапочке — сообщил мне, что укусы каракурта имеют место, в общем, по всему району, но, пожалуй, самый близкий будет поселок Мурат-Али, куда мне и посоветовал ехать. Его предложение мне понравилось, так как хотелось быть как можно ближе к природе и к месту полевых работ. Он рассказал мне, что если больного не лечит какой-нибудь местный лекарь — табиб, то привозят к нему в районную больницу. Теперь народными средствами лечения от укуса каракурта население стало пользоваться редко. К тому же каракурта все страшно боятся. В больнице же не произошло ни одного смертельного исхода, все выздоравливали.

Какими средствами лечит табиб, врач мне не сказал ни слова, быстро перевел разговор на другую тему. Это был типичный, обжившийся на одном месте человек, не без усилий заработавший авторитет среди местного населения и, судя по всему, ревниво дороживший им. Поэтому вести дальше разговор на эту тему мне показалось бестактным. По литературным данным я уже знал о всех применявшихся как у нас, так и за рубежом средствах спасения больных. Я постарался убедить доктора, что главная моя задача — изучить биологию ядовитого паука, разузнать сокровенные стороны его жизни.

Во дворе больницы я встретил парнишку лет шестнадцати. Он лихо колол дрова и с увлечением складывал их в аккуратные штабеля. Маркел Ананьев, так его звали, приехал сюда недавно из далекой Мордовии со своими родителями. Здесь он устроился рабочим больницы. Я предложил ему работать со мною, рассказал, что будем делать, чем заниматься все лето. У Маркела загорелись глаза. Он тотчас же с радостью согласился.

На следующий день, наняв подводу, мы уже ехали с немудреным имуществом в кишлак Мурат-Али. Дорога к нему шла то между крутых холмов, изборожденных поперечными светлыми тропинками, проделанными пасущимися овцами, то взбегала на холмы или опускалась с них. Сколько раз потом за лето мне пришлось ездить по этой дороге на велосипеде!

Непогода закончилась, над нами сверкало солнце, откуда-то сверху лились беспрестанные трели жаворонков, к ним вскоре присоединились далекие и такие знакомые трубные звуки — в синем небе без единого облачка летели цепочки журавлей. Я с интересом смотрел вокруг на холмы, покрытые прошлогодней полынью, из-под которой пробивалась свежая и еще очень коротенькая зелень, разукрашенная множеством мелких желтых цветочков гусиного лука. Всюду, поднявшись на задние ножки и вытянувшись столбиками, нас встречали суслики. Подпустив поближе, они, громко пискнув, стремительно бросались в спасительную норку. Кое-где не спеша бродили черепахи. Завидев нас, они останавливались, мигая маленькими подслеповатыми черными глазками, провожая подводу ленивым взглядом и слегка втянув в свой панцирь голову на длинной шее. По земле ползало множество жуков-чернотелок и полосатых жуков-усачей. В воздухе носились пчелы и большие черные мухи. Весна была в полном разгаре и, казалось, приветствовала нас своим пробуждением.

Кишлак Мурат-Али оказался небольшим и типично среднеазиатским поселком старого типа. Все его строения сделаны из глины, глиняные заборы ограничивали небольшие кривые улочки, за которыми среди деревьев находились дома или, как их здесь называли, кибитки. На улицах росли приземистые карагачи, только что начавшие распускать свежие светло-зеленые листочки. Мы сразу направились в касальхану — фельдшерский пункт, с запиской от райздравотдела. Три домика вместе с глиняным дувалом составляли большой, закрытый со всех сторон квадрат, посредине его находилась чистая светлая площадь. В самом большом домике располагались фельдшерский пункт и палата с тремя койками. В другом — жил с семьей рабочий Кадыр, в третьем — пожилая фельдшерица Анастасия Васильевна вместе с племянницей. В фельдшерском пункте для нас нашлась небольшая комнатка, которая служила нам и лабораторией, и спальней, и столовой. Впрочем, как только стало тепло, на ночь мы стали устраиваться вместе со всеми жителями во дворе на деревянных топчанах под марлевыми пологами — масаханами. Случаев укусов каракурта, как нам сообщила Анастасия Васильевна, здесь за лето бывало в среднем пять-шесть. Всех больных она тотчас же отправляла в районную больницу к главному врачу, о котором была высокого мнения.

В маленьком поселке ничто не проходит незамеченным. На следующий день всем стало известно, что приехал «каракурт-доктор» вместе с помощником. Но ко мне, бродившему по полям с полевой сумкой на боку и с лопаткой в руках, в костюме, неизбежно перепачканном в глине, это название не подходило, и жители кишлака решили, что мы оба с Маркелом посланы, чтобы уничтожать злосчастных и всеми ненавидимых каракуртов.

Вот мы и в поле. Вокруг холмы, пологие овраги. На холмах — пастбища или посевы, арыки, обсаженные тутовыми деревьями, и повсюду — ликование природы. Много жаворонков, кажется, нет клочка земли, над которым бы не трепетали в воздухе эти неугомонные птички, славящие весну. Как они ухитряются жить так близко друг от друга, не мешая? Будто каждый старается изо всех сил перещеголять своих соседей пением. Любопытная каменка-плясунья выскочила из норы суслика и, помахивая хвостиком, разглядывает нас черными бусинками глаз. Большая безногая ящерица-желтопузик, очень похожая на крупную змею, притаилась под кустиком полыни и, увидев нас, бедняжка, прижалась к земле. Я не стал беспокоить это миролюбивое создание. Но несчастной ящерице достается от тех, кто считает своим «гражданским» долгом, встретив любую змею, расправиться с нею. Хотя желтопузик и не змея и никакого вреда неспособна принести человеку.