Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Мы провели несколько дней в Каранамбо и вернулись в Летем. Мало-помалу наша коллекция животных росла, и когда две недели спустя мы возвращались из саванны в Джорджтаун, с нами летел не только кайман в огромном, сделанном на заказ деревянном ящике, но и гигантский муравьед, небольшая анаконда, несколько болотных черепах, обезьяны-капуцины, длиннохвостые попугайчики и попугаи ара. Это было достойное начало.

Река Мазаруни берет начало в высокогорье на крайнем западе Гайаны, почти у самой границы с Венесуэлой. На протяжении 160 километров она огибает три четверти огромного круга, прежде чем врезаться в гряду песчаных гор, в них исчезнуть и вскоре, километров через тридцать, прорваться с высоты 400 метров каскадами и порогами, которые полностью перекрывают движение по воде в этих местах.

Тем, кто хотел бы добраться в бассейн Мазаруни по суше, предстоит долгое и трудное испытание крутыми горными дорогами. Самый короткий путь занимает три дня, сначала через густой, непроходимый лес, а потом вверх, на высоту без малого тысячу метров. Стоит ли удивляться, что десятилетиями эта местность была почти полностью отрезана от остальной страны, и всего за несколько лет до нашего приезда жившие здесь обособленно полторы тысячи индейцев мало что знали о цивилизации побережья.

Ситуация изменилась с появлением самолетов: амфибия легко преодолевала горный барьер и спокойно приземлялась как раз в центре бассейна, на длинной, широкой полосе реки. Чем доступней становились эти места, тем больше опасностей угрожало жившим здесь индейцам акавайо и арекуна. Чтобы защитить их от любителей чужого дармового труда, правительство объявило бассейн Мазаруни индейской резервацией, закрытой для охотников за золотом и алмазами, а также для путешественников, у которых не было разрешений. Кроме того, оно назначило окружного чиновника, чья работа состояла в том, чтобы заботиться о коренном населении.

Занимал эту должность Билл Сеггар. К счастью, мы впервые прилетели в Джорджтаун как раз в те дни, когда он совершал один из нечастых визитов в столицу, чтобы запастись на полгода едой, бензином и прочими необходимыми вещами, которые самолетом доставляли туда, где он жил.

Он был высоким, загорелым, крепким мужчиной; по его лицу сетью тянулись глубокие морщины. Сдержанно, чтобы ничем не выдать гордости за свою землю и любовь к ней, он рассказывал о недавно открытых водопадах, о бескрайних пространствах нехоженых лесов, о странной церкви аллилуйя, к которой себя причисляют многие акавайо, о колибри, тапирах и попугаях ара. Билл рассчитал, что должен закончить свои дела в Джорджтауне как раз в те дни, когда мы вернемся из двухнедельной поездки в Рупунуни, и любезно предложил лететь вместе с ним.

Итак, приехав в Джорджтаун, мы тут же с большим воодушевлением стали искать Билла, чтобы узнать, когда отправится самолет. Обнаружили его в гостиничном баре — Билл сидел, мрачно уставившись в стакан рома пополам с имбирным пивом. У него были дурные новости. Он ждал, что заказанные товары доставят на место «дакотой», которая обычно приземлялась в Имбаимадаи, на клочке открытой саванны недалеко от восточной границы бассейна. В сухое время года эта посадочная полоса служила безотказно, однако в сезон дождей ее полностью размывало. Теоретически к середине апреля она должна была подсохнуть, но в тот год случились непредсказуемо сильные ливни, и посадочная полоса превратилась в трясину. Билл собирался назавтра вылететь на амфибии, приземлиться на Мазаруни сразу за саванной в Имбаимадаи, с утра до вечера наблюдать за взлетной полосой и каждый день сообщать по радиосвязи о ее состоянии. Как только она подсохнет, грузовой самолет доставит из Джорджтауна самые необходимые припасы. Разумеется, их надо перевезти в первую очередь, и, если они долетят благополучно, а полоса по-прежнему будет сухой, последним бортом прибудем мы. Нам ничего не оставалось, как угрюмо допить свои коктейли, попрощаться с Биллом и пожелать ему без приключений добраться в Имбаимадаи.

Мы застряли в Джорджтауне и ежедневно наведывались в Департамент природных ресурсов, чтобы узнать новости о посадочной полосе. На второй день нам сообщили, что ливни прекратились и, если по-прежнему будет солнечно, а дожди снова не польют, дня через четыре полоса высохнет настолько, что на нее можно будет приземлиться. Все свободное время мы помогали Тиму Вайнеллу распределять пойманных в Рупунуни животных по новым, удобным «квартирам». Департамент сельского хозяйства отдал в наше распоряжение гараж в Ботанических садах. Мы ярусами расставили вдоль стен клетки — и просторное помещение сразу превратилось в мини-зоопарк. Более крупных животных, в том числе гигантского муравьеда, любезно взял на передержку местный зоосад. Клетку с кайманом опустили в канал Ботанических садов.

К концу четвертого дня пришла радиограмма от Билла о том, что все в порядке и самолет может вылетать. Весь этот и следующий день ушел на погрузку товаров, а потом наконец наступил наш черед.

Мы попрощались с Тимом, которого обязанности вынуждали остаться в Джорджтауне, чтобы заботиться о животных из Рупунуни, и, обвешанные аппаратурой, залезли в «дакоту».

Лететь над джунглями довольно скучно. Внизу под нами простирался ровный, бескрайний океан зелени. Под зеленым, волнистым покровом таилась многообразная жизнь, и лишь иногда над верхушками деревьев вспархивали птицы, похожие на летающих рыб. Изредка, словно острова посреди зеленой стихии, мелькали небольшие поляны, усеянные крошечными хижинами.

Через час, однако, вид изменился: мы подлетали к горному хребту Пакарайма, который на юго-западе замыкает горные твердыни Мазаруни. По склонам зеленели леса, выше тянулись откосы, такие крутые, что деревья на них не росли, и перед нами во всей красе открылись светло-кремовые уступы.

Всего за несколько минут мы перелетели через массив, который казался непреодолимым препятствием прежним путешественникам, и вот уже под нами змеится юная река Мазаруни, которая даже в этих местах достигала 45 метров в ширину. Вдруг словно по волшебству в середине леса появился квадрат открытой саванны. На одной из его сторон мы увидели хижину, а рядом с ней — две крохотные фигурки. Это были Билл и Дафна Сеггар.

«Дакота» описала круг и пошла на посадку. Приземление оказалось довольно жестким, но вины пилота в том не было: самолет садился не на асфальтовую полосу, а на обычную деревенскую грунтовую дорогу, которую Билл Сеггар вместе со своими индейцами-помощниками расчистил от валунов, булыжников и буйной растительности.

Сеггары, оба босиком, вышли нам навстречу. Дафна — в шерстяном спортивном костюме, подчеркивающем высокий рост и стройность, Билл — в шортах цветах хаки и рубашке, расстегнутой до груди; судя по мокрым волосам, он только что вылез из реки. При виде нас хозяин этих мест с облегчением вздохнул: тем же самолетом прибыла последняя часть груза, и теперь припасов вполне хватит, чтобы пережить сезон дождей. Он должен был начаться не раньше чем через месяц, и, следовательно, если все будет хорошо, у нас в запасе недели четыре есть.