Франко Проспери - На Лунных островах

Мы уезжали с Альдабры в конце ноября. На исходе дня мы снова погрузились на борт «Марсуина», стоявшего в виду селения на островке Полимни.

Никогда еще за все наше путешествие не уходили мы в море с такой грустью: казалось, мы оставляли здесь все счастливые часы, пережитые за долгое пребывание на этом острове. И действительно, простившись с этим маленьким атоллом, мы завершили главную часть нашей экспедиции. После восьми месяцев исследований, после всех трудов и усилий, потребовавшихся для того, чтобы довести до конца наше предприятие, наступила передышка. Пройдет немногим более месяца, и мы, побывав еще во внутренних районах Танганьики и Кении, снова приступим к работе на родине, в своем родном городе. Через несколько недель кольцо кораллов, от которого мы сейчас удаляемся, превратится лишь в туманное воспоминание. В разгар европейской зимы нам самим, наверное, трудно будет поверить, что еще совсем недавно, купаясь в лучах тропического заката, мы сказали последнее прости маленькому экваториальному островку Альдабра.

Мы стояли на корме друг подле друга, не произнося ни слова. Мы смотрели на остров, но глаза наши уже не различали фигур управляющего и колонистов, стоявших на берегу. Внимательно глядели мы на эти скалистые берега, одетые пальмами, словно хотели, чтобы они навсегда запечатлелись у нас в памяти.

В этот миг я почувствовал, как кто-то тронул меня за рукав — это Карло знаком предлагал мне обернуться. Я оглянулся и увидел некоторое подобие большой клетки, сооруженное нами незадолго перед отплытием, а в нем — четырех гигантских черепах с Альдабры. Это были экземпляры, предназначенные для террариума Римского зоологического сада. Два самца и две самки, которых мы окрестили в честь главных островов нашего маршрута: Космоледо, Альдабра, Астов и Гранд-Комор. Они словно выстроились в одну шеренгу, касаясь друг друга своими щитами и высунув из-под панцирей невообразимо длинные шеи. На мгновение мне показалось, что я вижу у них в глазах выражение глубокой печали. Я прекрасно знал, что они не в состоянии понять происходящего, но все-таки мне хотелось прочесть в их взоре грусть прощания с родиной. Потом я снова повернулся и, улыбнувшись Карло, стал смотреть за корму «Марсуина». Вдали, у самого горизонта, терялись очертания острова, а над ним шапкой повисло розоватое облако, повторявшее в небе рисунок его берегов. Солнце уже погрузилось в океан, и первые звезды одна за другой постепенно загорались в небе. До глубокой ночи не уходили мы с палубы, любуясь их светлым отражением в волнах, убаюканные стуком машин и журчанием воды за кормой. Мы молчали, погруженные в мысли и воспоминания обо всем, что видели за время нашего путешествия, которое теперь подходило к концу.

Через несколько дней после высадки в Дар-эс-Саламе мы распрощались с мистером Брайеном и добрейшим Макеном. «Марсуин» сразу же снялся с якоря и взял курс на Маэ — главный из Сейшельских островов и резиденцию нашего капитана. Тогда же расстались мы с режиссером Тонино Недиани и кинооператором Мазино Манунца, которые, завершив съемки, отправились в Италию.

Нам же предстояло вернуться на родину несколько позднее. Дело в том, что мы намерены были провести еще кое-какие исследования во внутренних районах Кении и Танганьики и побывать в огромных заповедниках, расположенных у подножия Килиманджаро.

Несмотря на лихорадочную подготовку к новому походу, мы все же сумели воспользоваться представившейся как-то возможностью и посетить место нашей первой стоянки в Африке — Мбоа-Маджи. В одно из воскресений мы отправились туда в обществе нескольких итальянских и иностранных друзей.

Все здесь было точно таким же, как в день нашего отъезда. Последнее бунгало, в котором мы тогда жили, все еще стояло там, и казуарины по-прежнему шептались под дыханьем ветра. Только теперь уже их листву шевелил не летний муссон: начался период северо-восточных ветров.

Наш старый «бой» Кемизи и другие африканцы вышли нам навстречу.

— Джамбо, симба я бахари! («Здравствуйте, львы моря!») — приветствовали они нас. Это пышное прозвище, связанное, видимо, с нашими подводными экскурсиями, очень нам польстило: значит, рыбаки маленького селения нас не забыли.

Пока остальные собирались купаться, я отошел немного в сторону по прибрежному песку. Среди водорослей, выброшенных морем на берег, шагал я по направлению к болоту. Но до болота я не дошел. Я остановился, когда внезапно увидел в песке перед собою следы нескольких гиппопотамов: семья толстокожих, с которой мы уже были знакомы, по-прежнему посещала эти топкие места. Я поднялся вверх по отлогому пляжу и уселся в тени кокосовой пальмы.

Любуясь тем, как сверкает под лучами солнца море между разбросанными вдоль берега островками, я думал о событиях последних месяцев. На несколько мгновений я снова вернулся к дням, проведенным нами в конце июня на этом самом берегу. Припомнил вопросы, беспокоившие нас, планы, которые мы строили тогда на предстоявшие месяцы. Я спрашивал себя, нашли ли мы доказательства того, что некогда Африку с Мадагаскаром соединял континентальный мост. Теперь, сидя в тени пальмы, в конце длинного путешествия по островам Мозамбикского пролива, располагая всеми данными, необходимыми для решения этого вопроса, я думал о том, какой дать на него ответ. Каковы первоначальные выводы, которые мы можем сделать по завершении нашего путешествия и после поверхностного обзора накопленного биологического материала?

В послеполуденной тишине я попытался привести в систему результаты наших исследований и стал по порядку рассматривать основные аргументы нашего будущего отчета перед научными учреждениями, организовавшими экспедицию.

Во-первых: мы выяснили несомненную близость животного мира Коморских островов, Альдабры и африканского побережья. Пресмыкающиеся и птицы, млекопитающие и рыбы — все они континентального происхождения. Даже ископаемые животные, вымершие на островах — гиппопотамы и трубкозубы, — также служат доказательством того, что родиной мадагаскарской фауны является Африка.

Но, установив это неоспоримое зоологическое родство, необходимо, кроме того, объяснить, каким путем попали высшие позвоночные из Африки на Коморские острова или на Мадагаскар. Как удалось этому бесчисленному множеству животных, в том числе лемурам, гиппопотамам и крокодилам, перебраться через пролив и достичь берегов Мадагаскара?

Я мысленно представил себе географическую карту этого района. В водах Мозамбикского пролива разбросаны многочисленные островки и коралловые отмели. Так много мелей скрывается здесь под волнами, что плавание в этих водах считается опасным. Мне было точно известно, что в кайнозойскую эру здесь имело место значительное поднятие суши со дна мадагаскарского бассейна. Представьте себе Мозамбикский пролив в те времена: бесчисленные острова, архипелаги, скалы, рифы непрерывной линией тянулись от Африки до Мадагаскара. Таким образом, непосредственная сухопутная связь сделала возможным заселение этих островов: небольшие участки воды, разделявшие выступившие из моря островки, не могли служить препятствием для миграции ни земноводным животным, ни птицам, плохо приспособленным для больших перелетов. Даже тех животных, которые обычно не плавают, не могли остановить эти узкие проливы.