Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

«Как хорошо общение.

Пожалуйста, говорите перед Чу-ри-чан как можно больше!

Если ответ или реакция не так хорошо, пожалуйста, говорите рядом с Чу-ри-чан.

Если непонятно, о чем говорите, пожалуйста, позовите еще раз «Чу-ри-чан».

Если хотите остановить разговор или функцию таймера пробуждения, пожалуйста, проведите рукой у лба рядом со значком сердца на правой стороне».

Я переместилась к игрушке и наклонилась к ней:

– Чу-ри-чан?

Она продолжала улыбаться.

– Чу-ри-чан?

– Может, у нее сели батарейки, – предположил Джем, который пытался, но никак не мог улечься поудобнее.

– ЧУ-РИ-ЧАН! – я кричала туда, где должно было быть ее ухо, и Джем с хохотом свалился с дивана.

– Нандешука, – ответила вдруг игрушка. Это означало: «Что угодно?» – при этом голос Чу-ри-чан походил на голос милого крошечного ребенка.

– Акари-цукете, – скомандовала я, прочитав слово с листа.

Ничего не произошло.

– Ак-а-ри-цу-ке-те !

Мы оба взглянули вверх.

– Она только что включила свет? – спросил Джем.

– Ага.

– Отлично. А ты можешь спросить ее, где телевизор?

Буквально за десять минут общение с Чуричан приелось, и Джем теперь стоял на балконе, наблюдая за подростками, которые катались на тросах по канатной дороге. Рядом с отелем находился тематический парк Huis Ten Bosch. В Японии ничего не могло удивить, но этот парк без особых на то причин был построен как точная копия Нидерландов – в сущности, представляя из себя голландский Диснейленд – и предоставил возможность японским семьям отправиться с детьми в Европу без необходимости лететь туда на самолете. Близость парка также объясняла, почему Henn na напоминал знаменитый сетевой отель Premier Inn: здесь останавливались семьи на время посещения парка, и им не требовалось что-то более притязательное, чем просто место, где можно поспать, принять душ и позавтракать, прежде чем отправиться на целый день лазать по канатной дороге, сплавляться по каналам и играть в догонялки среди клумб с тюльпанами. Спустя несколько минут наблюдения за вопящими подростками Джем решил, что канатная дорога не для него, и вместо этого мы просто бродили по парку, поедая мороженое и горячие шоколадные вафли, уклоняясь от бегущих толп школьниц с рюкзаками и проходя мимо парочек на свиданиях. Это было волшебное маленькое королевство с игровой зоной со старыми консолями Sega, Nintendo и Atari. Учитывая, что изначально они были предназначены для детей, такие тематические парки обладали неожиданной романтикой, и непонятно, что именно создавало такое впечатление: красочные огни и фейерверки или иллюзия постоянного счастья. Мы прогулялись назад к Henn na, взявшись за руки, по дороге купили говядину в соусе терияки навынос. Малыши спали в своих колясках, а темное небо раскрашивало разноцветие парковой подсветки, придавая ему сказочный вид.

Утомившись за день, мы понаблюдали за огнями с балкона перед тем, как улечься на боковую. Вытащив самую чистую пижаму из рюкзака, я направилась к ванной. Выключателей света нигде не было.

– Но должны быть.

– Где же они?

– Я не знаю, где-то у двери?

– А где же я, по-твоему, их искала?

– Может, они у прикроватной тумбочки. – Джем перелез к своей тумбочке, чтобы посмотреть. – Нет, не вижу. Просто используй фонарик на моем телефоне.

– Да ладно, в ванной в любом случае должен быть свет, – настаивала я, ощупывая стену рядом с ней.

– Может, нам нужно использовать эту игрушку, чтобы включить там лампочку.

– А вот это уже издевательство. Где инструкции?

Джем передал мне инструкции, и я зачитала вслух команду.

– Акари-цукете.

Ничего не произошло.

– Акари-цукете.

Свет в комнате погас.

– Да что ж такое. Скажи ей, чтобы она выключила свет, и тогда его можно будет снова зажечь.

– Акари-кешите, – произнесла я . – АКАРИ-КЕ-ШИ-ТЕ.

После третьей попытки я бросила злосчастный листок ламинированной бумаги на пол.

– Можно уже и не пытаться, я лучше пойду мыться в темноте.

Мы почистили зубы по очереди и аккуратно, на ощупь добравшись до своих односпальных кроватей, скользнули в них.

– Это не лезет ни в какие ворота, – ворчал Джем в темноте.

– Да уж. Не могу поверить, что журналисты так восторженно писали об этом месте.

– Ради халявы и не такое сделаешь.

– Не надо ровнять нас всех под одну гребенку. Что ж, спокойной ночи.

– НАНДЕШУКА! – послышался голос со стола.

– О боже мой. Эта штука включилась.

– НАНДЕШУКА, – снова прощебетала Чу-ри-чан.

– Разве ты не выключила ее?

– У нее нет кнопки отключения. Она должна отключаться сама по себе. Хватит разговаривать, – зашипела я. – Она реагирует на звук твоего голоса!

– Это ты перестань говорить.

– НАНДЕШУКА.

– Я сейчас скину эту штуку с балкона.

Над моей головой загорелась лампочка.

– Это ты только что включила? – спросил Джем.

– Нет.

– Тогда как он включился?

– Я не знаю!

В темноте я нащупала инструкции на полу и, сощурившись, нашла и попробовала произнести несколько команд. Все безрезультатно. Сдавшись, я бросила листок обратно на пол и натянула одеяло на голову, чтобы скрыться от света.

– Это худший отель, – застонал Джем в подушку, прежде чем мы в конце концов вырубились под звуки Чу-ри-чан, болтающей в темноте.

Huis Ten Bosch Limited Express был ничем не примечательным поездом, который пару часов вез нас по сельской местности и прибыл на станцию Хаката в обеденное время. У нас оставалось чуть более часа до пересадки на поезд в Осаку, поэтому мы занялись изучением местного экибена. Слово «экибен» – это гибрид эки , что означает «станция», и бенто – «упакованный обед». Экибены уникальны для каждого региона Японии, они позволяют поставщикам радовать покупателей своими фирменными блюдами с использованием местных сезонных ингредиентов и конкурировать со станциями-соперниками. Считается, что первый экибен , который продавали прямо в окна поездов с платформы, появился в 1885 году на станции Уцуномия – это была просто парочка онигири в семенах кунжута с солеными огурцами. По мере того как железнодорожная сеть прокладывала свой путь по стране, нишевая кухня разрослась вдоль ее веток, вдохновляя последователей культа еды.

Для одержимых фанатов не составляет труда запрыгнуть в «Синкансэн» и отправиться путешествовать по Японии в поисках уникальных версий экибена , которые становятся частью «коллекции». Содержимое раскладывается в круглые, восьмиугольные или прямоугольные бамбуковые коробочки, упаковки из пенополистирола или герметично запечатанный картон, при этом каждое блюдо является произведением искусства: горки риса с зеленым чаем в виде бутонов цветов, бобы эдамаме, выложенные в витиеватые линии, тертая редька, посыпанная сверху, как снег. Купить экибен означает побаловать себя любимого настоящим подарком: завернутые в тонкую бумагу и отделанные бантами коробки напоминают рождественские подарки, а внутри завитушки лапши подобны серпантину, васаби – елочным игрушкам, и печень угря походит на серебристую мишуру. Разнообразие еды в японских поездах, безусловно, оставило британский провиант далеко позади: что такое плохо пропеченный корнуэльский пирог в сравнении с этими шедеврами, каждый из которых словно миниатюрное творение Кандинского? Избалованная разнообразием моделей на витрине, я кружила вокруг нее, будто коршун над жертвой, рассматривая креветки и пельмешки-дамплинги, в конце концов выбрав лакированную коробку с говядиной на рисе с яйцом, сваренным в мешочек. Джему хотелось попробовать аутентичной местной кухни, и он выбрал караши ментай бенто – рис с острой икрой трески и кубиками холодных ярко-зеленых маринованных огурцов.