Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

– Это правда, некоторые люди действительно смогли разбогатеть в кризис, – сказал он, отталкивая от себя тарелку. – Например, был один ресторан, который скупил всю вырезку у одного поставщика и на протяжении двух месяцев был единственным местом в городе, где готовили стейки. Очередь в него растягивалась на сотню метров, мэр ужинал минимум раз в неделю.

– В то время как другие люди потеряли свои дома?

– Именно. Сейчас в это трудно поверить, но когда-то «Ритц-Карлтон» был единственным модным отелем в городе, а теперь появилось по крайней мере еще четырнадцать.

Тиффани и Мишель пристально наблюдали за Джоной, пока он потягивал кофе.

– Выпускники, которые приехали, чтобы оказывать помощь, хотели изменить ситуацию, но в итоге просто остались в городе. А теперь местные жители не могут позволить себе там жить. Город был реконструирован.

– Реконструирован? – переспросила Мишель.

– Людям пришлось покинуть свои дома. Вот что произошло.

– То же самое происходит там, где мы живем, в Балтиморе.

Джона попросил принести еще кофе.

– Культурные традиции черных исчезли вместе с ураганом. Это ужасно. Ведь это душа и сердце Нового Орлеана. В частности, креольская кухня. Ее история начиналась с пайков. Культурные традиции черных просачиваются в верхние слои общества и дают каждому ориентир, как жить, в то время как во всей остальной стране все стремятся перенимать культуру высшего общества. Люди в Нижнем 9-м районе пострадали сильнее всего и вынуждены были начинать жизнь заново в другом месте. Около 100 тысяч людей из негритянской общины покинули город.

– Что с ними случилось дальше? – спросила я.

– Многие так и не вернулись. Например, те, кого переселили в такие места, как Колорадо, где уровень жизни выше, где они смогли найти работу получше и вести другой образ жизни. Конечно, отказываться от этого из-за сентиментальной тоски по родине было бы глупо.

Мишель выпрямилась на своем кресле.

– Но, с другой стороны, правительство просто вывезло людей туда, даже не обозначая, куда они едут. Взлет. Все уже на борту. И только тут все слышат объявление: «Этот самолет прибудет… куда-то», – а потом их просто привозят в новое место, где их совсем никто не ждал. И все – прощайте! – Она помахала рукой перед моим лицом. – Пока-пока.

– Так что с ними в итоге случилось?

– У меня есть подруга, которая работает в общественной организации – я с ними сотрудничаю, – и она и ее семья только сейчас получили постоянное жилье, – сказала Тиффани. – Десять лет спустя.

Мишель поставила локти на стол и указала на меня.

– И знаешь, как называют этих людей? Беженцы. Да, именно так, они по-прежнему американцы, но их называют беженцами. В своей собственной стране. Их просто перевозят в другие города и на прощание бросают «пока», и люди оказываются в незнакомых городах, где им просто некуда идти.

Фотографии жителей, цепляющихся за крыши своих домов и размахивающих руками в поисках помощи, запали мне в душу на несколько недель после того, как ураган «Катрина» затопил более 80 процентов города. Это точно не были фотографии, достойные так называемой развитой страны, скорее они демонстрировали грубую халатность и неуважение правительства, и было прискорбно слышать, что опыт Тиффани и Мишель подтверждает это.

Ожидая (и надеясь), что нам удастся найти такой завтрак, после которого физически невозможно будет встать из-за стола, я была удивлена (и разочарована), найдя в меню не самые убийственные с этой точки зрения блюда, такие как омлет из трех яиц и овсянка, блинчики и сырные кесадильи – калорийность была указана рядом с каждым пунктом. Мы заказали кесадильи и по порции куриных колбасок с соусом, которые принесли, когда Тиффани и Мишель поднялись, чтобы вернуться на свои места.

– Вам не придется пристально смотреть, чтобы найти разрушительные последствия урагана. Но все равно, желаем вам обоим весело провести время, – сказала Мишель. – И не советую пить этот кофе, – добавила она, заметив кофейник на столе.

Несмотря на тотальную одержимость кофе в телешоу и фильмах и наличие тысяч Starbucks и мелких кофеен по всей стране, американцы понятия не имеют, как правильно готовить кофе. Пригубив напиток из чашки, я почувствовала кислинку; единственными двумя качествами, которые роднили его с настоящим кофе, были цвет и температура. На вкус он был как кипяток, смешанный с содержимым пепельницы. Отставляя чашку в сторону, я заметила кучу долларовых купюр на столе, которые Тиффани и Мишель оставили в качестве чаевых, и была крайне удивлена, что, оказывается, в поезде тоже принято их оставлять. Учитывая, что мы окажемся здесь снова и за обедом, то когда полагается их оставить – в конце поездки? Или после каждого посещения? Еда в «Амтрак» была недешевой, и мне казалось несколько странным давать чаевые проводнице, которая, в общем-то, не сделала ничего экстраординарного – просто принесла еду, а после этого наблюдала за нами со стороны. Она не сильно напрягалась за работой и провела значительную часть времени, флиртуя со своим коллегой. Но из страха показаться скрягами мы все же оставили несколько долларов и побрели в свое купе, а в это время поезд пересек границу Алабамы.

В лаунж-вагоне не было панорамных окон, как в специальных смотровых вагонах поездов Superliner, поэтому мы не смогли оценить, насколько уродлив вокзал Бирмингема. Я выросла в другом Бирмингеме, на другом конце света, и он тоже не славился своей эстетической привлекательностью, но я почувствовала, что обязана выйти на платформу во время остановки вместе с курильщиками, чтобы сделать фото перед вывеской вокзала. На получившемся кадре мы выглядели так, как будто отдыхаем где-то на стройплощадке: разбитые окна, стальные прутья и свисающие провода стали фоном для наших очередных, еще более странных на вид снимков для отпуска. Пока мы стояли в очереди, чтобы вернуться в поезд, я заметила, что какой-то маленький человек в очках отчаянно жестикулирует, привлекая мое внимание.

– Дамы всегда проходят первыми, – сказал он, отходя в сторону, чтобы пропустить меня вперед. Затем он посмотрел на Джема. – А ты парень, – сказал он и зашел после меня, отчего курильщики в очереди рассмеялись.

К счастью, еда из сумки с продуктами Trader Joe’s все еще выглядела съедобной, поэтому Джем и я провели время в лаунж-вагоне до конца дня, поедая помятые сэндвичи и чипсы Cheetos, беседуя с пассажирами и наблюдая за видами Алабамы, медленно проплывающими мимо. После Бирмингема декорации превратились в ничем не примечательные, но приятные кварталы с газонами и белыми деревянными почтовыми ящиками с крошечными красными флажками. Из Алабамы поезд направился вниз к Миссисипи, где земля становилась все более красной, и было мало на что посмотреть, кроме сельскохозяйственных угодий и товарняков. Поезд остановился, и мы ждали и ждали, пока мимо с грохотом проносились сотни вагонов с углем. Выяснилось, что задержка в движении происходила по крайне простой причине: из 35 400 километров пути, на которых эксплуатировались составы «Амтрак», лишь 3 % принадлежали самой компании. Компания, по сути, платила арендную плату частным железным дорогам, чтобы использовать остальные 97 %, и, хотя таким образом ее поезда должны были пользоваться преимуществом в движении, на практике этого не происходило, и пассажирским поездам, как правило, приходилось стоять в стороне и ждать по несколько часов, пока проедут товарняки, – еще одна причина их непопулярности. Когда мимо наших вагонов с грохотом стал проезжать третий по счету груженный углем поезд, я начала рыться в сумке в поисках развлечения на время ожидания. Мы как раз оказались в нужной части света для знакомства с книгой Харпер Ли «Пойди, поставь сторожа» . Гармонируя с осенними оттенками Миссисипи, обложка книги была невероятно красивой, если не сказать безупречной. Открывая книгу, я потянулась и, не веря своим глазам, прочитала первую строчку: «С того момента, как они покинули Атланту, она смотрела в окно вагона-ресторана с почти физическим наслаждением».