Валентин Аккуратов - В высоких широтах

Маршрут второго полета: Диксон — остров Русский — остров Воронина — остров Кирова — острова Красноармейские — остров Домашний — 80°50′N, 85°30′O — остров Шмидта — 84°20′N, 92°00′O — мыс Молотова — 81°20′N, 103°20′O — мыс Анучина — 80°00′N, 106°30′O — мыс Песчаный — пролив Шокальского — остров Русский — остров Исаченко — остров Уединения — остров Свердрупа — остров Диксона.

Первый полет был выполнен 26 апреля, второй 27-го.

Эти испытания подтвердили, что самолет данного типа без особых перегрузок может свободно уходить в разведки продолжительностью до 22—24 часов и что личный состав экипажа может переносить эти продолжительные полеты, не теряя работоспособности.

Тщательно проверив все данные этих полетов, мы на следующий день, то есть спустя 12 часов 10 минут, решили стартовать в сверхдальнюю разведку. Синоптики острова Диксона Шацилло и Аристов предсказывали неплохую погоду; правда, они не имели данных для прогноза погоды западнее бухты Тихой, но в последнем полете, несколько часов назад, мы сами отлично видели, что состояние погоды на западе благоприятствует нашей глубокой разведке.

28 апреля, рано утром, бортмеханики Шекуров и Харитонов, полностью зарядив основные и дополнительные баки, вкатили в кабину дополнительно 10 бочек бензина, доведя запас горючего до нормы на 22—23 часа полета. Тем временем я занялся подготовкой аэронавигационных расчетов полета, основывая их главным образом на методе счисления и астронавигации, так как за островом Виктории, к западу, нельзя было рассчитывать на радионавигацию из-за отсутствия советских авиабаз и зимовок.

Отсутствие таких серьезных средств самолетовождения, как радионавигация, не пугало нас, так как простой взгляд на аэронавигационную карту показывал, что условия самолетовождения в районе Гренландского моря не должны быть сложнее, чем это было в моем полете с Титловым полярной ночью к Северному полюсу в октябре 1945 года или при полетах с Черевичным в район «полюса относительной недоступности» в 1941 году. Не смущало нас и то, что в этих районах до нас никто и никогда не летал.

Диксоновский аэродром, расположенный на льду пролива, отделяющего остров от материка, представлял собой идеальную поверхность для взлета нашей загруженной машины.

Когда самолет был полностью укомплектован всем необходимым, его вес составлял 15 400 килограммов:

Самолет — 8 100

Горючее — 5 500

Смазочное — 200

Экспедиционное снаряжение — 300

Неприкосновенный запас продуктов — 250

Тара (10 бочек) — 350

Запас с личным снаряжением — 700

Плотно укатанная взлетная дорожка аэродрома длиною 1600 метров легко позволяла взлететь самолету даже с такой нагрузкой, превышающей нормальную на 1900 килограммов.

Было ясное, морозное утро, когда мы после плотного, вкусного завтрака прибыли на вездеходе на аэродром. Тяжело загруженный самолет, еще в камуфляжной окраске военного времени как-то нелепо грозно выглядел на снежной, сверкающей поверхности, залитой потоками солнечных лучей. Механики и обслуживающий персонал аэродрома заканчивали последние приготовления.

Механики не спали всю ночь, но их было двое, и в полете они могли поочередно отдыхать под теплым брезентовым пологом-палаткой, установленной на дополнительных бензобаках в передней части пассажирской каюты. Температура там поднималась до +20—25°, и это располагало к приятному сну. Наши бортмеханики всегда отлично отсыпались в воздухе, зато на земле, когда остальной экипаж уезжал на зимовку отдыхать, они без устали готовили самолет к следующему рейсу в глубь Арктики.

Так было и теперь, и в этом заключался успех молниеносных полетов Титлова, так как, воспользовавшись установившейся погодой, мы обычно возвращались на базу с разведки лишь для того, чтобы пополнить горючее, и через короткое время снова уходили в полет.

Уже сняли чехлы с прогретых Шекуровым моторов. Самолет был готов к старту. Доложив о готовности самолета, Шекуров и Харитонов ушли в рядом стоявший передвижной домик, куда им привезли с зимовки горячий завтрак, а мы с Титловым еще раз просмотрели сводки погоды, полученные за последний час. Погода была сносной, высота облачности 200—300 метров, видимость 4—10 километров. Облачность начиналась в 200 километрах от острова Диксона по курсу на мыс Желания, где мы должны были пересечь небольшой, слабо выраженный фронт, за которым начиналась отличная погода. Льды в районе мыса Желания мы обследовали день назад, поэтому решили не обращать внимания на этот фронт. Нас больше интересовала погода к западу от Земли Франца-Иосифа, но с ней нам предстояло познакомиться непосредственно во время полета.

В 11 часов 49 минут по московскому времени мы вырулили на старт. Последняя проба моторов, и Титлов выкинул руку в открытый иллюминатор, прося разрешения на взлет. На фоне искрящегося снега отчетливо поднимался черный флаг — начальник полярной станции Вепров давал разрешение на старт. Медленно, а потом все быстрее стал бежать самолет, вздымая тучи снежной пыли; надрывно выли моторы, включенные на полный газ. Взлетная дорожка, длинная, ровная, имела явно недостаточную ширину, особенно при боковых ветрах даже средней силы. Кроме того, она тянулась почти рядом со скалистым, высоким берегом материка. Черные камни острыми ребрами торчали из-под снежного покрова, со страшной скоростью мелькая под консолью крыла. Да, Арктика не балует наших летчиков хорошими аэродромами. С такой же нагрузкой, но при сильном боковом ветре, с полосы шириной в 40 метров, обрывающейся через 1150 метров в море, темной ночью мне приходилось взлетать с Титловым при полете на Северный полюс, а потому сейчас мы спокойно и уверенно следили за взлетом, каждый занятый своим делом.

На 32-й секунде самолет тяжело повис в воздухе и, медленно набирая высоту, сделал широкий, осторожный круг над аэродромом. Путь тяжел и длинен. Хотя моторы и испытаны на земле, но поверка в воздухе всегда полезна, эта осторожность — лучшая характеристика зрелости экипажа.

Спокойно и ритмично гудели моторы. Стрелки многочисленных контрольных приборов четко стояли на нормальных индексах. Диомид Павлович кивнул головой, — знак, что с моторами все в порядке, — и я дал курс.

Мы шли на мыс Желания. Через минуту под нами уже открылось море. Широкое береговое разводье черной лентой ложилось под самолетом. Чтобы не перегружать моторы, мы шли на высоте 100 метров. В зеркале воды лежало отражение нашего самолета. Я проверил снос по отдельно плавающим мелким льдинкам и дал поправку в курс. Михаил Алексеевич медленно подвернул машину и включил автопилот. Его темные энергичные глаза были полны серьезности.

Мы знали, что на всем нашем пути от Земли Франца-Иосифа мы не встретим никаких признаков жизни человека.