Валентин Аккуратов - В высоких широтах

После 15—18 минут полета над указанным ледяным массивом и припаем, опоясавшем Семь Островов, мы снизились до 50 метров и пошли под сплошной облачностью над пространством чистой воды, клубящейся туманом. Северо-западная граница этой воды была ограничена битым двухлетним осенним и зимним льдом от 5 до 10 баллов. На юг и юго-запад вода уходила за пределы видимости. Льды, встречающиеся в этой полынье, имеют гладкие, подтаявшие формы, напоминая июльские льды Карского моря. Вероятно, эту полынью образовала ветвь теплого атлантического течения, идущего вдоль западных берегов Шпицбергена.

От широты 80°45′ северной и долготы 20°00′ восточной мы легли на истинный курс 277°. Облачность кончилась. Чистая вода ушла на юго-запад. Под нами простирались десятибалльные двухлетние льды океана, огромные поля размером 5 на 7 миль, обломки полей, битый лед, очень торосистый, со следами свежих сжатий, обильно покрытый снежным покровом и небольшими разводьями. Уже с долготы 11° в двухлетнем массиве льда замечались отдельные льдины пака. Более мощный, со сглаженными ветрами и летним снеготаянием торосами, с холмистыми перекатами, он резко бросался в глаза среди остального льда.

На долготе 10° пак вытеснил все виды остального льда, переходя в десятибалльный. Это дикий хаос тяжелого льда. Гряды зеленовато-синих барьеров торосов испещряют его во всех направлениях.

Сжатие хорошо видно с самолета.

Вот огромное поле подернуто волнообразной поверхностью. По нему тонкой сетью разбегаются черные трещины, из которых на белоснежную поверхность хлынула зеленая вода, и высокая гряда торосов, извиваясь, как сказочный змей, ползет по его краям. Шум моторов глушит канонаду этой дикой силы, но нам кажется, что иногда доходит отдаленный гул разъяренной стихии.

Массив льда состоял из полей, обломков полей и крупнобитого льда. Изредка встречались айсберги. Обветренные, сглаженные, они пришли издалека, от берегов Северной Земли, Земли Франца-Иосифа, а может быть, и острова Генриетты. Во льду встречались разводья чистой воды размерами 2 на ½ мили. На краях льда виднелись морские зайцы, в воде — водоплавающие птицы.

Ветер от берегов Шпицбергена изменился. Он начал дуть с северо-востока силою до 6 баллов. Мы шли на высоте 500 метров. Облачность была 5—6 баллов, слоистая. Видимость более 20 миль. Среди этого нагромождения льдов встречались отдельные поля, вполне пригодные для посадок самолетов на лыжах. В 19 часов 55 минут по московскому времени встретили большое разводье чистой воды размером 15 на 6 миль. Крупная волна гуляла в нем. Наша скорость возросла до 270 километров в час.

Вскоре мы пересекли Гриничский меридиан. Радиосвязь была отличной. Сергей Наместников отсюда связался с химкинским (Москва) радиопеленгатором. Через каждый час мы сообщали погоду на Диксон. Отсюда наши синоптики еще никогда не получали сводок погоды. Картина льдов не изменялась. Всюду в поле зрения был пак.

Пересекли линию дрейфа славного ледокола «Седов». «Скучно» было ему в этом диком нагромождении льда!

В 20 часов 00 минут Диксон сообщил, что погода портится и на обратном пути нас ждет встречный ветер. Решили еще 40 минут итти курсом 277°, а потом развернуться на Семь Островов, оставив их к югу в 30—40 милях.

Картина льда оставалась без изменения. Не было никаких намеков на льды, которые мы наблюдали в 1941 году в районе «полюса относительной недоступности». В 20 часов 30 минут встретили большое, шестимильное разводье, затянутое молодым, серым льдом. На горизонте заметили большой, причудливой формы айсберг. Подошли к нему. Айсберг перевернут. Его подводная часть, изъеденная водой, подтаяла, сделалась легче, и потому он перевернулся. Десятки тонких игл, обелисков и башенок, воздвигнутых чудесным архитектором, вздымались в голубое небо, искрясь всеми цветами спектра. Как завороженные, смотрели мы на это чудо, но и сказка-дворец остался позади, а впереди простиралось все то же дикое однообразие тяжелого, пакового льда, дрейфующего из Центрального бассейна Арктики в теплые воды Атлантики.

Все время следивший за расходом горючего Шекуров сообщил, что запаса бензина осталось на 11 часов; расход был очень большой из-за перегруженности машины и малой высоты.

Обратно на всем пути был сильный встречный ветер и плохая погода. Туман может закрыть Амдерму, Диксон. Запаса на 11 часов нам хватит до Дудинки — аэродрома, где чудесная погода. Но нам хотелось вернуться на Диксон, чтобы завтра опять пойти в разведку.

В 20 часов 44 минуты по счислению и астрономическим данным до Гренландии оставалось 88 километров; если бы не было облачности впереди по курсу, мы увидели бы берега этой «зеленой земли», как тысячу лет назад назвал ее смелый и хитрый Эрик Рыжий с целью заманить туда на поселение своих соотечественников. По всем данным, облачность, видимая нами впереди, была пелена, лежавшая на ледяных вершинах Гренландии, а может быть, и сама земля, но тени и свет настолько обманчивы, что трудно было понять.

Сам берег с точки зрения разведки льда не представлял научного интереса, рисковать же экипажем ради спортивного азарта мы не имели никакого права, а потому в 20 часов 47 минут изменили курс следования и пошли обратно, держась чуть левее, чтобы выйти к точке широты 81°10′ северная, долгота 19°30′ восточная. Конечно нам очень хотелось достигнуть берегов Гренландии, но каждая лишняя минута была на учете, горючего оставалось в обрез, и рисковать мы не могли. Помахав рукой этой заманчивой земле, мы попрощались с ней.

В обратном полете мы не обнаружили новых форм льда. Все тот же пак и редкие, но довольно большие разводья чистой воды и выветрившиеся айсберги. Ветер дул почти в лоб. Путевая скорость упала до 200 километров.

Титлов и Шекуров легли отдыхать, а остальные занялись обедом, — ведь после старта с Диксона прошло уже более 10 часов. Моторы и все приборы работали отлично, радиосвязь была бесперебойной.

Наша бортовая метеорологическая станция ежечасно давала погоду на Диксон и Амдерму. Роль метеоролога, по старой экспедиционной традиции, выполнял навигатор. Погода по новому маршруту, идущему севернее, была значительно лучше. Небо было совершенно ясное, но ветер не прекращался.

Семь Островов на севере Шпицбергена. Апрель 1946 года.

На долготе 10°30′ пак кончился. Впереди простирались двухлетние поля. Было много площадок, годных для посадки самолета. Некоторые из них были пригодны даже для посадок на колесах.

В самолете царило деловое, рабочее настроение. Зарисовка и опись льда велись непрерывно, но усталости не чувствовалось, так как обстановка была очень интересной, а район полета таков, что можно обнаружить новые, не нанесенные на карту острова, как это не раз было в практике моих полетов.