Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

— Пока доберешься туда… — проворчал Ив. Вместе с Жаном он обслуживал и вездеход.

— Может, все же попробовать поднять вертолет? — сказал толстяк Жан, протягивая к огню ладони. — Главное — подпрыгнуть в воздух. Как считаешь, Ив?

— Вертолет — он что, кролик, чтобы прыгать? — Резким движением снизу вверх Ив застегнул куртку «молнией». — Тебя что, разморило в тепле?

— Русский танкер входит в бухту, — сказал Мишель Дебре, — Красивая посудина.

— И все же надо рискнуть, — сказал Жан. — Пошли, Ив.

Ив поднялся из кресла и направился к двери. Потом вернулся, допил остатки вина из своего стакана. Они вышли из домика губернатора и направились к вертолетной площадке, на которой вздрагивал от порывов ветра ярко-оранжевый вертолет…

По бухте ходили большие волны. Серо-зеленая вода, от одного взгляда на которую становилось зябко, свободно вкатывалась через широкую горловину из океана и, все убыстряя свой бег, крутыми валами неслась к галечному пляжу, где валялись черные короткие бревна.

— Самый малый, — сказал капитан, вынимая из ящика бинокль. — Боцману — на бак!

— Есть на бак! — виновато произнес боцман и, сгорбившись, вышел из рубки.

Виноват он, старый пень, виноват! Отправил во время такого штормового ветра мальчишку на ботдек… Ну был бы еще палубный матрос, а то ведь поваренок… да еще в первом рейсе… Засопев, боцман сплюнул и натянул шапку на лохматые брови: ему, тугодуму, надо было тащиться на ботдек, поправлять брезент, ему, опытному моряку, а не мальчишке.

Досадуя на себя, боцман с такой яростью рванул запорную рукоятку железной двери, ведущей из коридора на палубу, что почувствовал, как заныло плечо. Дверь с грохотом распахнулась, и водяная пыль, подхваченная тугим потоком воздуха, оросила лицо боцмана…

— Черта с два тут высадишься! — сказал капитан, осматривая берег бухты.

Со всех сторон он был стиснут скалами, не подберешься, а там, где пляж, гуляли пенные волны. Они вкатывались на бурую гальку и разливались широкими пенными языками, которые долго катились, мчались по пляжу, омывая порой какие-то бревна. Э, да разве это бревна? Капитан подкрутил окуляры: одно бревно шевельнулось, и капитан увидел небольшую тупорылую голову и ласты, поджатые под брюхо… Зверюги какие-то.

— Глубина? — спросил капитан, не поворачивая головы.

— Девяносто, — сообщил Василий Васильевич, со вчерашнего вечера так и не покидавший рубку. Лицо у него было желтое, как перележавший в кладовке банан, на подбородке выступала золотистая щетина. — Восемьдесят… Шестьдесят пять…

— Считаю необходимым вас предупредить: бухта незнакомая, близко подходить к берегу не следует… — клонясь к плечу капитана, тихо сказал старпом Воронов. — Осторожность и еще раз осторожность, Фаддей Фаддеевич.

Капитан покосился на него, промолчал. Прежде чем вводить танкер в бухту, он внимательно прочитал лоцию и изучил карту. Глубины тут хорошие, грунт надежный, подводных опасностей нет.

— Сорок, — сказал Василий Васильевич и растер лицо руками. — Тридцать пять!

— Осторожность — сестра надежности, вот заповедь любого мореплавателя, — как бы рассуждая сам с собой, громче произнес старпом.

Капитан перевел ручку машинного телеграфа на «стоп». Нетерпеливо поглядывая на ходовую рубку, боцман держался руками за стопорную рукоятку якорной лебедки. Волны начали разворачивать танкер лагом. Старпом, покусывая губы, вытянув шею, глядел, будто гипнотизируя, капитану в лицо. Тот поморщился, отвернулся. Крикнул в микрофон:

— Майна якорь! Три смычки!..

На баке загремело. Танкер подставил левый борт волнам и резко накренился. Ветер и волны несли его к берегу, разворачивали кормой к пляжу. Вот якорь-цепь натянулась, и все, кто был в рубке, замерли, как бы прислушиваясь: не ползет ли якорь по грунту?.. Никто ничего, конечно, не услышал, но каждый почувствовал: нет, не ползет, держит крепко…

А Валька Шубин в самом отличном настроении быстро шел по узкой, стиснутой обрывистыми скалами долинке. Мягкая сырая земля под его ногами слегка пружинила; вся долина была покрыта ярко-зеленой шелковистой травой. Она стлалась под порывами ветра и волновалась под тугими ударами воздушного потока, похожая на слабую зыбь тропиков.

Со стороны бухты, в том же направлении, куда направился и матрос, летели крупные серебристые чайки. Они совершенно не шевелили крыльями: ветер нес их, нес, как маленькие планеры. Пролетая над человеком, птицы вертели хорошенькими головками, разглядывали путешественника оранжевыми глазами и перекликались грудными, курлыкающими голосами.

— Эй, куда вы? — крикнул Валька птицам.

Да, настроение у него было превосходное. Вначале, когда он поднялся и отправился в путь, душу сжимала тревога и какая-то виноватость перед боцманом да и вообще перед всей командой танкера: растяпа, ну разве не поучал его боцман да и других ребят с танкера: «Категорически без страховки запрещается заходить к шлюпке со стороны открытого борта…» Доставил теперь всем забот… Но потом, когда он уже миновал колонию пингвинов, настроение улучшилось: все будет хорошо. Главное — он жив, и скоро на танкере это узнают! Ну, шарахнут ему выговорешник, только и всего! Но зато он на острове, ого, какую он лекцию закатит, когда вернется на танкер… Так вперед же, черт побери, вперед! Подобрав новую крепкую палку, Валька снова крикнул птицам:

— Птицы-и-и! И я с вами-и!..

Он тут же споткнулся, а потом испуганно охнул: из-под самых ног выскочил небольшой зверек и покатился по долине, то пропадая, то появляясь в зеленой траве. Тут же еще несколько серых шаров как бы выкатились из травы, а потом вдруг все враз остановились и превратились в невысокие столбики. Валька облегченно передохнул: зайцы… Он с интересом разглядывал зверьков, а те, шевеля волосистыми носами и вздергивая торчком короткие уши, близоруко щурились, пытаясь понять, что за чудо движется к ним…

«Не зайцы, а кролики, — подумал Валька, вспомнив лоцию. — Ну да: на острове обитает большое количество диких кроликов…»

Засмеявшись, он опять пошел по долине и вдруг услышал собачий лай. Что такое, не показалось ли ему?

Остановившись, Валька окинул взглядом долину. Справа вздымалась уступчатая, вся будто продырявленная пещерами скала. На плоской ее вершине обнаружилось какое-то движение. Щуря глаза от ветра, Валька напряг глаза: да это же собака! Ну да, рыжий лохматый пес. Стоит на самом краешке скалы и лает. Чертовщина какая-то! Откуда тут могут быть собаки?.. Ого, а это еще что?.. Еще одна собака. Она выскочила из самой большой пещеры, осмотрелась и ринулась вниз со скалы, ловко прыгая с уступа на уступ. Еще!.. Еще собака… и еще!.. Одна за другой пять или шесть рыжих собак будто посыпались из пещеры. А пес на вершине скалы все лаял и лаял, и лай этот был злым и предостерегающим…