Владимир Рудим - Золото Севера

Снова под крыльями «аннушки» проносится тайга, снова Агеев садится меж сопок, на полосе, которая еще только готовится для самолетов. Рокочет бульдозер, ровняющий неподатливую, трудную почву. Чуть дальше, меж лиственниц и стланика, белеют палатки: это лагерь партии геофизической разведки.

Чтобы попасть к ним, нужно перейти широкую, пока еще неровную и ухабистую полосу. Иван с уважением говорит, указывая на бульдозер:

— Это Борис Козлов работает. Строит аэродром один, без инженеров и техников, без маркшейдеров.

Вспоминаю слова Абаева: «Какое самое неотложное дело нужно осуществить после того, как найдено промышленное золото?» И его ответ: «Построить взлетно-посадочную полосу. Сперва короткую — для «аннушек», потом для ИЛов: самолеты доставят и людей, и многое оборудование для прииска. Вот и узнайте, как возникает в Заполярье аэродром».

Иду к Козлову. До него и близко и далеко: раскисшая мерзлота, заболоченный ручей, ямы с кочкарником — они выглядят так, словно в огромных грязно-серых гнездах, свитых на земле какими-то птицами-гигантами, сидят по пять-восемь взлохмаченных птенцов, Перескочив по головам этих птенцов последнюю яму, я очутился на галечнике, добрался по нему до урчащего бульдозера. Машина казалась чудо-великаном, закованным в стальные латы. Он лез на холм, наступал, отступал и, собравшись с силами, снова лез вперед. Натертый галькой до зеркального блеска нож бульдозера то поднимался, то опускался. Сам Козлов тоже балансировал в кабине: вставал, садился, снова вставал — так ему было лучше видно.

Вскоре Козлов заметил меня. Он остановил машину и, не заглушая мотора, выскочил. Поздоровались. Передо мной стоял высокий белокурый парень. Козлов сказал:

— Вы погодите фотографировать — бульдозер без фар. Увидят ваш снимок и подумают, что машина не в порядке.

— Почему же она без фар?

— Так у нас ведь летом круглые сутки светло. Потому я снял фары и динамо, чтобы сохранились в целости.

Садимся в кабину. Борис переводит рычаг. Машина качается на «волнах», идет то ровно, то упирается во что-то неподатливое — тогда Козлов поднимает нож выше, и мы переваливаем через какое-то препятствие. Объясняет:

— Мерзлота. Ее ножом не всегда возьмешь. Вот в том месте, — он кивает на противоположный конец полосы, — взрывать приходилось, а уж потом пускать бульдозер.

Так урывками, неотрывно глядя вперед, Козлов рассказывал. Да, он действительно один строит этот аэродром.

— Большое дело доверили, — говорит Борис. — Ну и я, конечно, понимаю это, не подведу. Скоро на полосе можно будет ИЛы принимать.

Совсем неподалеку отсюда, возле поселка Алискерово (названного по имени геолога Алискерова), тоже открыто месторождение золота. И прииску, и поселку нужен аэродром!

Так и трудится Козлов — то на тракторе, то на бульдозере. Сам их и ремонтирует: освоил специальность механика-ремонтника. Вообще тут полагаются четыре штатные единицы: тракторист, бульдозерист, помощник бульдозериста и слесарь. Борис заменяет четверых.

Первое время, когда только приступил к делу, работал и днем и ночью, экономил время на всем. «Полоса вот так была нужна!» Козлов как-то подсчитал: утром шел он от палатки до бульдозера двадцать минут да обратно столько же, а время дорого — вот и перенес из палатки в кабину свой кукуль — спальный мешок — и ночевал в машине.

Маета с северным грунтом большая! Сперва сними верхний слой земли, мха, убери коряги. Обнажается мерзлота — вязкая, самая противная грязь из всех, существующих на белом свете. Потом на эту грязь нужно нагрести гальку и плотно утрамбовать ее.

Наш бульдозер напрягается и выворачивает огромный, фантастического вида пень. Машина проходит метра три и вдруг начинает оседать, проваливаться.

— Попали на плывун! — кричит Козлов. Он дает задний ход. Куда там! Машина оседает еще больше. Над поверхностью торчит только кабина.

— Сами не выберемся, нужно трактором вытаскивать! — говорит Борис и выпрыгивает из кабины. — Прыгайте.

Он бежит поперек полосы, туда, где возле кустов стоит трактор. Бульдозер, словно попавший в западню жук, мелко дрожит (мотор не выключен) и жужжит как-то по-особенному, обиженно. И медленно оседает.

Козлов подъезжает на тракторе. Бросает мне конец длинного троса:

— Зацепите за крюк бульдозера.

Обе машины соединены. Затем Борис пускает трактор вперед, выскакивает из него на ходу — трактор сам идет! — и бросается в кабину бульдозера. Трос распрямляется, и в тот момент, когда трактор натягивает его стрелой. Борис включает скорость бульдозера. Рывок, еще рывок — и машина вырывается из цепких объятий плывуна.

Козлов снова выскакивает. Пока он бежит к трактору, обе машины идут самостоятельно, никто ими не управляет. Но вот трактор остановлен, а за ним-и бульдозер.

— Теперь машину вымою, вон какая грязь, даже кабина вымазана, — говорит Козлов.

Движемся к берегу Анюя Вспугнутая мотором, с шумом вспархивает из ивняка стайка темно-коричневых кедровок, делает круг и исчезает за сопкой. Наша стальная махина, осторожно приспустив нос, сползает в воду. Кажется, что к воде прильнуло какое-то живое существо и с жадностью утоляет жажду.

Я простился с Козловым и направился к лагерю геофизиков. В нем живут геологи и летчики, ведущие поиски полезных ископаемых с воздуха.

Сразу видно, что здесь устроились с максимально возможным комфортом: к лиственницам подвешены алюминиевые умывальники, в каждой палатке — железная печка, а у девушек — даже «паркетные» полы из досок от ящиков. Почти у всех легкие дачные раскладушки с непременными сетками — пологами от комаров. Есть рубленая баня, пекарня (железная бочка в срубе, наполненном галькой), палаточная столовая и даже… настольный теннис: из тоненьких лиственниц сделан решетчатый стол, который накрывается брезентом.

К геофизикам в эти дни прикомандирован, как он об этом уже говорил мне, Иван Агеев. Он быстро познакомил меня со всеми своими товарищами. Начальник партии Владимир Смирнов указал на какой-то ящик: «Садитесь, угощайтесь». На низком, вбитом в землю столе лежали хлеб, вареное мясо, стояли откупоренные банки консервированного компота, которые, словно кубки в Древней Руси, ходили по кругу.

На мое плечо легла рука Ивана Агеева.

— Правильно сделал, что и сюда завернул, — говорит он, — Увидишь, что это за работенка. Она не похожа на другие. Мы ведь не просто летаем — нам нужно прочесать определенную территорию на небольшой высоте. И сворачивать с прямой нельзя! Долина — идем долиной, за нею сопка — лезем на сопку. Одним словом, искать клады всегда трудно — и с воздуха, и шагая по земле.