Марк Кабаков - Битый лед

Воскресенье. На судне все, как обычно. Готовимся к встрече со льдами. Она произойдет вечером. Карское море хмурится. Небо затягивает облаками, в снастях начинает посвистывать ветер.

Он делает свое дело. Качка заметно усиливается, облака уплывают. На стерильно-синем небе солнце светит вовсю, но тепло только на шлюпочной палубе, за трубой. А за бортом льдины, льдины… Одни девственно белые, другие в коричневых пятнах. То ли возрастом постарше, то ли это работа ледокола.

Впереди нас черно-белый корпус «Киева». Капитан сообщает, что берет нас «в проводку». Это означает, что отныне мы находимся под защитой ледокола. «Щербацевич» легко раздвигает льдины. Они кувыркаются в черной, как машинное масло, воде, обнажая то голубое, то светло-зеленое брюхо… Но это мелкобитый лед, и толщина его не более полуметра. Что-то ждет нас впереди… Море «коричневеет». Сказывается близость Енисея, точнее, Ензалива. Так назвал Енисейский залив Леонид Иванович Кузнецов, наш новый старпом. Вообще северянам свойственна тяга к сокращениям. Я это уже заметил. ЗФИ — Земля Франца-Иосифа, Шпиц — Шпицберген.

На баке двое моряков красят катер. Это капитаны-механики Василий Бахмач и Анатолий Никульченко.

Я имел однажды неосторожность сказать на судне, что, судя по внешнему виду, катер подготовили к сдаче на металлолом. На судне каждый человек на виду, а уж если гость, то и подавно. И стоит тебе о чем-то или о ком-то отозваться — будет доложено незамедлительно. Разумеется, когда речь идет о делах судовых. О Пикассо можно высказываться сколько угодно.

Говорю обо всем этом только потому, что не успел я обменяться парой слов с моряками, как Бахмач уже сказал:

— Вы на него через неделю поглядите. Увидите, какой красавец!

Было ясно, что речь идет о катере, как ясно и то, что моя давешняя критика в адрес красавца уже была доведена до Бахмача.

Василий — коренастый энергичный парень. Толя Никульченко худ и не то чтобы невидный, а скорее неслышный… Впрочем, парнями их назвать трудно, поскольку обоим по 28. «Толик», так его называет напарник, оббивает старую краску, Бахмач красит.

Я спросил Бахмача, давно ли он плавает вместе с Никульченко.

— Это смотря на чем. Если на катере, то третий год.

— А что, и до этого вместе плавали?

Бахмач усмехнулся:

— Было такое…

Я понял, что крылось за этой усмешкой, когда узнал ребят поближе. Они подружились десять лет назад, когда ехали на Северный флот, служить срочную. Никульченко — из небольшого белорусского городка, Бахмач — из Донецка. И после этого шли по жизни удивительно параллельными курсами. Попали в одну и ту же береговую часть, отслужили, потом устроились в Мурманском пароходстве. И угадали на одно и то же судно. Женились почти одновременно, и оба — на мурманчанках. У Бахмача сын и дочь. У Никульченко — тоже. Вместе, не сговариваясь (в это время уже ходили на разных судах), поступили на курсы капитанов-механиков катеров. Почему пошли на курсы? Вот что на это ответил Бахмач:

— Да дома чаще бываем. Это мы только летом ходим в Арктику, а зимою все больше в порту. Ведь как у меня с сыном получилось? Я пришел с рейса — он еще в пеленках лежит, вернулся из другого — уже сидит, с третьего рейса пришел — вовсю бегает…

Мы приближаемся к Диксону, и на судне все ощутимей подготовка к выгрузке, точнее, к «самовыгрузке». Боцман в кладовке кроит полотно для теплых портянок. Я иду к нему экипироваться и получаю теплые штаны, ватник, рукавицы, шапку-ушанку. В это время на полубаке кто-то громко ругнулся. Боцман прекращает выдачу и спешит к месту происшествия. Ничего страшного. Матрос 1-го класса Женя Зиновенко свайкой сорвал кожу на пальце. Обсуждаются два метода лечения: или прилепить кожу клеем БФ, или обмотать палец изолентой. А ватник и ушанка уже начали выручать меня. На палубу без них не выйти.

Вечером под зубовный скрежет кофемолки слушаем рассказы старпома о первом на нашем пути полярном порте. Голос у Леонида Ивановича низкий, как бы немного извиняющийся.

Старпом — это гроза экипажа, бдительный страж дисциплины и порядка. Удивительно, как наш интеллигентнейший Леонид Иванович при своем характере справляется со своими обязанностями. Или можно быть хорошим «чифом» и без рыканья? Впрочем на такого, как Женя Зиновенко, не порычишь…

18 июня в полдень открылся Диксон.

В тридцатые годы редко какой мальчишка не произносил с замиранием сердца это звучное слово! Здесь бункеровались прославленные наши ледоколы, отсюда шли метеосводки и радиограммы покорителям Ледовитого океана. Рос порт, рос поселок. Немудрено, что мы с нетерпением ждали, когда катер доставит нас в порт. Широкая бухта была пустынна, вдалеке на приземистом берегу белели постройки, виднелись тоненькие, как иголки, мачты радиостанции.

…Легко переваливаясь с волны на волну, катер бежит по темно-коричневой воде, и по мере приближения к порту я убеждаюсь в своей ошибке. Бухта вовсе не пустынна. На рейде уже видны черно-белые обводы нашего молочного брата «Вали Котика». А неподалеку грузно осело в воде судно с маловразумительным названием «Алапаевсклес». По словам капитана, где-то неподалеку, за островом, нас поджидает атомоход «Ленин».

Катер ткнулся в причал.

Деревянные оштукатуренные дома, деревянные тротуары. Поселок в самых различных направлениях пересекают овраги, заваленные ржавыми бочками, банками из-под консервов. В вечную мерзлоту их не зароешь, на материк не повезешь… Бродят ко всему равнодушные лохматые псы. Прохожих почти не видно, хотя время не позднее — 5 часов вечера. Мостовых в обычном понимании этого слова нет. Черная, утрамбованная колесами земля, кое-где островки чахлой травы. Зато почти в каждом окне цветы.

Резкий порывистый ветер не очень-то располагает к прогулкам. Тем не менее Иванников ведет нас к главной достопримечательности поселка — памятнику Никифору Бегичеву, неутомимому полярному следопыту, потом на могилу П. Тессема, спутника Руаля Амундсена. Идем го по мостикам, то по коробам. Внутри коробов трубы: отопление, вода, канализация… Коробы, как и овраги, тянутся по всем направлениям. Капитан поворачивает влево и твердым шагом направляется к столовой, она же ресторан. Там только сливовый сок…

На дверях магазинов повисли амбарные замки: идет приемка товаров. Их доставил «Алапаевсклес».

Возлагаем надежды на завтрашний день. Но завтрашнего дня у нас не оказалось. Из штаба морских операций поступила команда «Сниматься!».

Суда кильватерной колонной вытягивались из бухты, когда в микрофоне мы услышали чуть хрипловатый голос. Говорил начштаба Анатолий Тимофеевич Кошицкий. «Ледовая обстановка благоприятная, припай формировался при юго-восточных ветрах и поэтому плотность его невелика, благодаря наличию мощных ледоколов стало возможным начать проводку на несколько дней раньше, чем в прошлом году…»