Юрий Симченко - Тундра не любит слабых

Инспектор была права, посвятив трем подружкам пусть не очень умело написанные, но искренние, идущие от сердца стихи. Девчата выдержали экзамен на мужество и стойкость, первая зима их не сломила. Хотя, если говорить честно, ох как им не хотелось возвращаться после летнего отпуска опять на факторию! Мороз продирал по коже при одной мысли о предстоящей полярной зиме. Соблазн остаться в Курске или в одном из селений области был велик. Вакантных мест в сельских школах хватало. Лиле — у нее диплом с отличием — даже предлагали работу в самом городе. Родители уговаривали: будет с вас, пусть другие поработают на Севере.

Они не собирались на свой «военный совет», чтобы решить: возвращаться или остаться. Просто каждая из них представила, что будет, если она не появится больше в Антипаюте. Перед Лилей встало скуластое, с раскосыми глазами лицо Алешки Салиндера, сорванца и фантазера, мечтающего попробовать все земные профессии, связанные с машинами. Как-то застенчиво сунул ей тоненькую школьную тетрадку, еле слышно попросил: «Прочитайте, роман я однако написал, только никому не говорите…» Это был не роман, а довольно неуклюжий рассказ о происшествии во время летней кочевки. Но, кто знает, может, действительно из Алешки выйдет писатель? А она, учительница, будет к этому непричастна, она дезертирует, потому что испугалась неудобств…

Валя вспомнила своих драмкружковцев. Собирались осенью, после начала учебного года, взяться своими силами за сочинение сатирической пьески на местном материале и поставить ее на сцене клуба. И вообще — в школе дел невпроворот. Если она не вернется, ее нагрузку воспитателя и преподавателя должны будут нести оставшиеся. Ведь не исключено, что не сразу найдут в Тюмени или Салехарде замену…

У Зины были почти такие же мысли. Только-только выбрали комсомольцы Антипаюты ее своим вожаком, поверили, задумали интересные дела, а она улизнет. Дескать, живите сами, как хотите, мне и в Курске неплохо…

И они вернулись в Антипаюту, хотя никто их не заставлял, дипломы и прочие документы были у них на руках. Сами девчата не видели в этом ничего особенного, просто понимали, что нужны здесь.

…Мы шли по деревянным мосткам фактории. У мостков, посередине улицы, возле домов и по берегу реки — повсюду высились груды ржавых консервных банок и бутылок. Смешливая, с острым язычком Зина сказала, кивнув на эти залежи:

— В Курске можно было бы прожить, не работая, а только сдавая эти бутылки и банки. И вполне прилично!

И опять возник разговор о некоторых местных кооператорах, завозящих сюда спиртное. И о том, что порой в иных семьях не считается предосудительным налить полстакана разведенного спирта двенадцатилетнему пацану: мужчина, мол, как не пить…

Навстречу нам от причала бежал подросток и махал рукой.

— Это Алешка Салиндер, — встревожилась Лиля. — Что-то случилось.

— Лилия Павловна, — мальчик с трудом переводил дыхание, — ребята из Адерпаюты и Тото-Ягы приехали!

— «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало», — вздохнула Валя. — То есть, суровой прозой говоря, близится начало учебного года… Пойдем, Алеша, встречать, я сегодня дежурю по интернату.

Поскольку в Антипаюте гостиниц нет, я мог бы попроситься жить в любой дом. Но директор интерната разрешил мне на время пребывания ночевать в одной из спален. Теперь, видимо с приездом учащихся, мне придется переселяться куда-то в другое место. Поэтому я пошел вместе с Валей. По дороге поинтересовался:

— Уже сами приезжают, с милицией тащить не приходится?

— Как вам сказать, — ответила она. — Конечно, кое-какую работу провели и с родителями, и с детьми, убеждали, внушали. Большинство поняло, но есть еще упорствующие… Неприятно об этом говорить, однако шила в мешке не утаишь, так ведь? Иногда и к участковому приходится обращаться за содействием…

Едва мы подошли к причалу, нас сразу же окружила толпа малышей в малицах. Все теребили Валю, что-то наперебой рассказывали ей, мешая русские и ненецкие слова. И я увидел, как внезапно изменилось красивое, чуточку надменное лицо девушки. Она наклонялась к ребятам, обнимала каждого, вроде бы ощупывала их тонкими, длинными пальцами, ерошила их отросшие за лето волосы, что-то спрашивала по-ненецки и по-русски, от волнения переходя с одного языка на другой. Потом взяла двух самых крохотных за руки и пошла с ними по деревянным мосткам к интернату. Следом двинулись остальные.

В интернате было шумно. Все учителя и воспитатели уже собрались. Ученики старших классов помогали им принимать малышей. Директор, вооружившись машинкой, обстригал буйные шевелюры мальчишек. Прибывшим тут же выдавали новое белье, форменную одежду, отправляли в баню. Их малицы и прочее меховое одеяние относили в камеру хранения. До зимних каникул…

Дня через три после приезда в Антипаюту мне сообщили, что утром должен отправиться катер на стойбища Яптик-сале и Ямбург и, если я хочу, могу отправиться с ним. Разумеется, я тотчас же ухватился за это предложение. Директор интерната сказал:

— Вам еще повезло, сюда к нам вообще трудно добраться, мы пять месяцев в году совсем отрезаны от мира. Только радио и связывает с Большой землей. Так что пользуйтесь случаем, ездите, пока можно, да не застряньте, а то до Нового года не выберетесь…

Путешествие началось довольно приятно. Ярко светило солнце, было тихо. Катерок бодро стучал мотором и резал носом спокойную воду. Несмотря на крохотные размеры судна, у него было сразу два «капитана», вернее, «шкипера», как они себя именовали. Подчиненных у «капитанов» не было, не полагалось по штату.

До устья реки мы добрались быстро и благополучно, смело вошли в Тазовскую губу. А через час внезапно налетел холодный, пронизывающий ветер, поднял волну. Наш катерок мигом растерял весь свой задор, зарыскал по волнам. Его швыряло, как пустой спичечный коробок, то вверх, то вниз, то в сторону. Под ударами волн жалобно трещали борта катера. Казалось, еще минута — и следующий удар разобьет суденышко вдребезги.

В довершение злоключений начался отлив, и мы сели на мель. На плаву было куда легче, а теперь он был совершенно беспомощным. Вооружившись шестами, пытались столкнуть катер. Но тщетно. Один из «шкиперов» скомандовал «отбой», решив, что утро вечера мудренее. Начнется, мол, прилив, нас снимет с мели. А пока — всем отдыхать.

Так и вышло. К утру ветер стих, прилив действительно снял с мели наш катер, и через два часа мы уже ступили на твердую землю.

Едва мы сошли с катера на берег, к нам от островерхих чумов бросилась стая лохматых собак. Местные псы, несмотря на свою свирепую внешность, оказались удивительно ласковыми. Они радостно терлись о наши ноги, заглядывали в глаза. Я договорился со «шкиперами», что катер зайдет за мной на обратном пути через пять — семь дней.