Дэн Гемайнхарт - Койот Санрайз [Невероятная гонка на школьном автобусе] [litres]

И обратилась ко мне: – Оставайся. Мне бы не понравилось, если бы кто-то бросил моего Сальвадора сидеть в кювете у большой дороги, и с тобой я тоже так не обойдусь.

– А туда мы тоже не станем возвращаться, пока там рыскают копы, – добавил Сальвадор вполголоса.

– Почему? – спросила я. Получилось невежливо и назойливо, как я тут же сама сообразила.

Сальвадор снова весь заледенел, но теперь не смотрел на меня с осуждением, а прятал глаза.

– Тебя это не касается, – сказал он и был совершенно прав, но потом добавил, понизив голос: – Только бы сюда не сунулись вынюхивать.

И тут мои уши уловили сладостный звук, звук, который я прекрасно знала, звук, который я узнала моментально, и мое сердце радостно забилось.

Вообще-то большинство людей не поверит, что рев дизельного автобуса «2003 Интернешнл», съезжающего с автострады на полном ходу, – звук сладостный, но точно так же большинство не поверит, что пицца, намазанная толстым слоем гуакамоле, вполне съедобна, а значит, не все ли равно, во что готово верить большинство? А на самом деле пицца с гуакамоле – просто чудо. Совсем как голос твоего дома, спешащего вернуться к тебе.

Ну вот он наконец-то и вернулся. Точнее, вернулись они.

Яджер, блиставшая остатками былой красоты, с утробным ревом вынырнула из мрака, и, скажу я вам, это надо было видеть. Горели фары, почему-то работали даже аварийные мигалки – и красная, и желтая. Я разглядела за рулем Лестера, а на приборной панели, если глаза меня не обманули, – серый силуэт Айвана.

А Родео? А Родео стоял на коленях на крыше, и ветер развевал его волосы и бороду. Одной рукой он вцепился в поручень, другую – ну прямо капитан корабля высматривает сушу – держал козырьком у лба, неотрывно глядя на заправку по ту сторону автострады. Подсвеченный аварийными мигалками, он то растворялся во мраке, то весь сиял, попеременно, а на его лице плясали красные и желтые сполохи – как от костра.

Родео, этот король чудиков, никогда в жизни не смотрелся так странно, как в тот момент.

Он неисправим. Чокнутый и надломленный, безрассудный и прекрасный, человек, чей разум висит на волоске, но волосок этот – из закаленной стали, и Родео держится за остатки разума обеими руками и всеми фибрами души. Он спешил ко мне.

Я расплылась в улыбке – аж мышцы свело.

Родео – мой герой. Ну, не всегда, но почти всегда.

– А это что такое…? – начал было Сальвадор, но я уже выскочила из машины и побежала на дорогу, размахивая руками, одновременно рыдая и смеясь – не знаю уж, скорее рыдала, чем смеялась, или наоборот.

Наверно, выскочить в темноте на шоссе перед автобусом, который мчится на полном ходу, – не самый благоразумный поступок, и я успела перенервничать, пока наконец Лестер не заметил меня и не затормозил юзом, – но он же целых полметра до меня не доехал, сумел все-таки остановить Яджер. Никак не пойму, отчего он потом так на меня ругался.

Лестер заглушил мотор и ринулся к двери в ту же секунду, когда Родео с криком «Ура!» спрыгнул с крыши на капот, с капота на асфальт и навалился на меня, обнял, чуть не ломая ребра, – серьезно, мне было почти больно в его объятиях, по-настоящему больно, но я не ерзала, не вырывалась, а просто высвободила руки, чтобы обнять его так же крепко. Так мы стояли в лучах от фар Яджер прямо посередине съезда с автострады: вцепились друг в друга и не хотели отпускать.

– Ох, мишка-малышка, – бормотал он, крепко целуя меня в макушку. – Прости меня, пожалуйста, прости, прости, прости, про…

– Закрой пасть, – сказала я и отодвинулась, чтобы взглянуть ему в глаза. – Родео, ты тут ни при чем.

Лестер стоял чуть поодаль, улыбаясь, мотая головой.

– Здорово мы из-за тебя перепугались, – сказал он.

– Простите меня.

Лестер наморщил лоб, кося глазами то на меня, то на Родео:

– Мы бросили тебя на заправке, а ты еще и прощения у нас просишь? Ну, ребята, с вами не соскучишься.

Он шагнул ко мне, выставил кулак, я тоже, и мы ударились кулаками.

– Как я рад, что ты жива-здорова, – тихо сказал Лестер и снова покачал головой. – Как мы умудрились уехать без тебя – ума не приложу.

Я только плечами пожала – правда, не очень эффектно, потому что Родео все еще сжимал меня в объ‐ ятиях:

– Ничего страшного не произошло. Но я рада, что вы, кретины, так быстро все сообразили.

– Это не мы, – сказал Лестер, ткнув в ветровое стекло автобуса. – Это твой кот сообразил. Только отъехали, а он как с ума сошел: метался взад-вперед, скребся в окна, выл. Такой скандал устроил. Родео кричал тебе, кричал: «Уйми своего котяру!», а ты ни гу-гу. Он пошел к тебе посмотреть, как ты там. В общем, благодари не нас. Скажи спасибо этому горластому котику.

Айван сидел на приборной панели, уткнувшись носом в стекло, уставившись на меня. Он разинул рот и мяукнул – так громко, что было слышно сквозь стекло.

Я вырвалась из объятий Родео, подошла, постучала по стеклу под мордочкой Айвана. Он потерся о стекло напротив моих пальцев.

– Спасибо, Айван, – сказала я слегка охрипшим голосом. Его звучное мурлыканье доносилось сквозь стекло. Я с самого начала обожала Айвана, но в этот миг… да-а, у меня просто слов нет…

Ай да Айван. В первый раз в жизни замяукал во всю глотку – и не ради себя, а ради меня.

Когда у тебя появляется кто-то, кто тоскует по тебе, когда тебя нет, – это не пустяк. И когда у тебя появляется кто-то, кто в лепешку разобьется, чтобы тебя вернуть, – тоже не пустяк.

Обернувшись к Родео, я увидела, что поодаль, за его спиной, стоят у своей машины Сальвадор и его мама.

– Ой, стоп, – сказала я, схватила Родео за руку, потащила к ним. – Знакомьтесь! – Родео от наплыва чувств мало что понимал, а мама Сальвадора посматривала на Родео и Яджер, мягко говоря, с сомнением, но Яджер все еще стояла посреди шоссе, так что мне было некогда крушить лед взаимных подозрений.

– Сальвадор, это вот Родео. Родео, это Сальвадор. А это… – я осеклась, указывая на маму Сальвадора: не могу же я назвать ее просто «мама Сальвадора».

– Эсперанса, – представилась она, улыбнулась. – Эсперанса Вега.

Я разинула рот.

– Эсперанса, – прошептала я. – Как в книжке! [9] Книга современной американской писательницы Пэм Муньос Райан – исторический роман о злоключениях мексиканской девочки-подростка в Мексике и США во время Великой депрессии. В русском переводе издавался под названием «Эсперанса», в оригинале называется «Esperanza Rising».

Миссис Вега лишь слегка улыбнулась и пожала плечами, но я была околдована. «Эсперанса» – одна из моих самых любимых книжек, а тут – настоящая Эсперанса… Знак судьбы, тут и говорить нечего. По спине побежали мурашки. Я тряхнула головой, вернулась к начатому делу: