Алексей Трешников - У полюсов Земли

Едва «Обь» и «Лена» зашли за острова, как снова задула метель. Видно, природа решила, что уже немало заплачено за нарушение покоя этих берегов, и дала возможность спокойно перевезти людей, грузы и проводить корабли.

— Поздравляю вас, дорогие товарищи, с началом зимовки! — обратился я по радио ко всем «мирянам».

Вторая половина марта, апрель, май, июнь, июль — месяцы суровой антарктической зимы и свирепой пурги, которой, казалось, и конца не будет. Впереди еще август и сентябрь, а они, как нам рассказывали, еще более беспокойны.

В конце июля стало заметно светлее. Но с вечера дует пурга, а ночью порывы ветра доходят до 40 метров в секунду — это значит 140 километров в час! В такую пургу трудно заснуть: гремит крыша дома, в стены стучат комья жесткого снега…

По радио передают, что в Москве открывается Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Там лето. Даже не верится!

Наконец, 4 августа выдался ясный, солнечный день. Несколько человек пошли на остров Хасуэл и облазили все его скалы. Он сейчас пустынен и тих, нет ни одного живого существа. Недалеко от центра, в закрытой котловине, обнаружили небольшое круглое озеро с удивительно прозрачным льдом. Зашли и на остров, где могила Буромского и Зыкова. Здесь ураганными ветрами снесло лестницу, ведущую от подножия острова к могиле, а доски разметало по припаю.

Как всегда, посетили колонию императорских пингвинов. Странные существа, коренные жители этих мест! В начале зимы, когда наступают морозы, пингвинихи несут яйцо и держат его на лапах, закрывая сверху складкой нижней части живота. Так стоят они целыми днями, в жестокую пургу, в мороз, лишь иногда неуклюже передвигаются на пятках. Вероятно, они единственные в мире существа, которые в самую жестокую стужу выводят птенцов. Всюду много утерянных и треснувших от мороза яиц, но пингвины совершенно равнодушно ходят вокруг.

Сейчас, в начале августа, уже вылупились пингвинята. Они тоже сидят на лапах у родителей, закрытые складкой живота, иногда высовывая маленькую голову и начиная пищать — требуют есть. Взрослый пингвин изгибается дугой, подносит раскрытый клюв к голове пингвиненка, а тот в свою очередь залезает всей головой в клюв, доставая пищу из горла. Вокруг занятых птенцами особей с небрежным и независимым видом ходят с места на место бездельники. Некоторые стремятся отнять пингвиненка. Вот такой бездетный отец или мать (мы так и не могли различить самцов и самок) подходит и толкает пингвина с детенышем. Тот теряет равновесие, отступает назад, и маленький пушистый комочек оказывается на холодном снегу. К этому месту бросаются несколько пингвинов и, толкая друг друга, стремятся захватить беспомощного птенца, помогая при этом клювом. Но чаще всего в свалке они неуклюже наступают на него, и птенец погибает.

Иногда можно наблюдать и другую картину: взрослый пингвин внезапно сбрасывает своего птенца с лап и равнодушно уходит. Малыш жалобно пищит, бежит за бессердечным отцом или матерью, но все напрасно. Тогда пингвиненок бросается к первому попавшемуся взрослому пингвину, а там уже место занято, и пришельца грубо отталкивают клювом. Он бежит к следующему — тут свободно, птенец даже устраивается на лапах и подлезает под теплую брюшную складку, но этот пингвин детей не любит и с небрежным видом перешагивает через несчастного сиротку. Смотришь, бегает, бегает такой птенец от одного взрослого пингвина к другому, потом начнет мелко дрожать от холода, остановится в одиночестве, склонит головку набок и так замерзнет на жестоком морозном ветру.

Нас давно занимал вопрос — где питаются зимой императорские пингвины, ведь они никогда не производили впечатления голодающих. Теперь мы убедились, что они ходят за 20–25 километров к кромке припая за морскими рачками-черноглазками, из которых на девять десятых состоит пища всех антарктических птиц, не считая поморника, кормящегося птенцами пингвинов адели. Группами, по двое, по одному неторопливо ковыляли императорские пингвины от колонии в айсбергах на северо-восток, где ближе всего подходит кромка припая, а в обратном направлении, переполненные пищей, ползли по снегу на животе, отталкиваясь ногами и ластами, ловко лавируя между жесткими застругами и торосами.

Обошли с Матвейчуком вокруг острова Хасуэл. У приливной трещины, отходящей от острова на северо-запад, увидели греющегося на солнце морского леопарда. С трудом разбудили его, толкая палкой в бок. Он лениво поднял голову, посмотрел на нас мутным взглядом, зевнул и опять заснул, уронив голову на лед. Мы снова стали его тормошить, тогда леопард взревел и сделал несколько прыжков к обидчикам, разинув усатую пасть с редкими желтыми зубами. Но его ярости хватило лишь на несколько мгновений — он снова уронил голову и закрыл глаза. С большим трудом мы погнали зверя. Со стоном, делая волнообразные движения всем телом, опираясь на ласты, допрыгал он до лунки и головой вниз нырнул под лед.

Мы пошли дальше. «Уфф!» — раздался тяжелый вздох сзади. Это наш знакомый высунул голову и смотрел на нас скорбным, почти человечьим взглядом…

На фоне штормовых и даже ураганных ветров, проносящихся над Мирным, особенно сильный ураган разразился в ночь с 14 на 15 августа. Днем накануне, как обычно, сильно мело, но можно было ходить по поселку. Во второй половине дня ветер стал шквалистым — то затихнет на несколько минут, то задует, сбивая с ног. Почти на уровне земли несутся клубы облаков, из которых идет мокрый снег. Солнце село. Мы заметили, что огни стали какого-то загадочного зеленого цвета, а не желтоватого, как обычно. Незанесенные прямоугольники окон в домах на скалах тоже светились зеленым светом. Вероятно, такое странное освещение было результатом сочетания цветов вечерней зари и низких клубящихся облаков, каждое мгновение меняющих свою плотность. Временами в зените были видны зеленые мерцающие звезды. Ветер на несколько минут изменил направление с обычного юго-восточного на необычное северо-восточное. Придя домой, мы обратили внимание на странное поведение суточного барографа: его стрелка на глазах пошла резко вниз, затем вверх и снова вниз.

В 18 часов задул огромной силы ветер, это чувствовалось по тому, как задрожал наш полузанесенный снегом дом. Стены его бомбардировались снежными комьями и какими-то твердыми предметами. На крыше порывом ветра снесло флюгарку.

Москаленко позвонил по телефону и сообщил:

— Дом дрожит, такое впечатление, будто едем на курьерском поезде, вода из стаканов выплескивается. Сейчас был сильный грохот и удар — словно в наш дом въехал угол другого.

— Держитесь! — ответил я. — Не выпускайте никого на улицу. С такой огромной силой летят доски, куски фанеры — может убить.