Михаил Водопьянов - Повесть о ледовом комиссаре

Отто Юльевич, учтя опыт прошлогоднего плавания, внес в охотничий азарт седовцев некоторую организованность, разбил весь состав экспедиции на группы по четыре человека. Они стреляли строго по очереди.

…Корабль продолжал форсировать тяжелый полярный лед.

22 июля дежурный радист срочно вызвал начальника экспедиции в радиорубку. Ему удалось установить связь с Землей Франца-Иосифа.

Отто Юльевич по радиотелефону расспрашивал о здоровье зимовщиков, о состоянии льдов, о месте лучшего подхода к берегу.

В голосах зимовщиков чувствовалось волнение, нетерпение — ведь наступали последние часы перед встречей после годовой разлуки.

В штилевую погоду «Седов», расцвеченный флагами, вошел в бухту Тихую.

Вот за поворотом показался мыс Седова со зданием самой северной в мире радиостанции. Отчетливо виден был алый флаг и семь маленьких фигурок, размахивающих руками.

«Седов» приветствовал отважных зимовщиков басистыми гудками и залпом, отнесенным гулким эхом до крутых базальтовых скал. На берегу тоже салютовали.

Не успел корабль отдать якоря, как к нему подплыла небольшая шлюпка. По узкому шторм-трапу ловко поднялся на палубу невысокий человек с пышной русой бородой — Петр Яковлевич Илляшевич. Его с трудом узнали: так изменила молодое лицо борода, успевшая отрасти за зимовку.

Начальник полярной станции Земли Франца-Иосифа доложил О. Ю. Шмидту:

— На станции острова Гукера все благополучно, все здоровы, рация держит связь с материком, жили дружным коллективом.

Шмидт тепло поблагодарил жителей самого северного населенного пункта советской земли. Потом, оглядев каждого, смеясь обратился к Илляшевичу:

— Петр Яковлевич, ваша-то борода гуще моей, а?

На воду спустили две большие шлюпки. Всем хотелось посмотреть, как жили советские люди в суровую полярную зиму.

Оказалось, что жили неплохо, со всем возможным арктическим комфортом. Прошли те времена, когда отважные зимовщики ютились в наскоро сколоченных, холодных хижинах и на ночь влезали в спальные мешки. В большом доме станции на острове Гукера 13 комнат. Каждый зимовщик имел отдельное помещение. Не хочешь видеть товарища, поссорился с кем-нибудь, или просто появилось настроение побыть в одиночестве, запирайся в своей комнате. Однако никто здесь надолго не уединялся и свободное от работы время проводил в кают-компании. Это самая просторная комната домика. Стены ее увешаны барометрами, термометрами, географическими картами, на столике граммофон, на стене висит громкоговоритель, в углу — пианино. На обеденном столе, накрытом чистой скатертью, в вазе живые цветы — букет из желтых альпийских маков.

Седовцы обошли все немногочисленные строения колонии. Осмотрели радиостанцию, кладовую, наполненную продуктами, запасной меховой одеждой, валенками, электролампочками, папиросами и упряжью для ездовых собак. Всего было вдоволь, запасов хватило бы еще не на один год. Побывали и в бане, правда не совсем удачно построенной, ее надо было топить трое суток подряд перед каждым банным днем.

Полярники выглядели прекрасно — загорели, свежие, будто только что вернулись из отпуска, проведенного где-нибудь в Крыму или на Кавказе.

А жить и работать им, затерянным в ледяной пустыне, было не так уж легко. В ноябре на Землю Франца-Иосифа спустилась полярная ночь, продолжавшаяся 128 суток. Все это время люди не видели солнца, больше месяца не видели даже зари. Шмидт интересовался всем: и как жили и как работали.

— Как чувствовали себя в полярную ночь? — спросил Отто Юльевич.

Отвечали все сразу. Каждый стремился первым рассказать людям с «Большой Земли» о том, что он пережил в долгий, тяжелый год.

Отто Юльевич шутливо поднял руки вверх.

Все замолчали, а потом стали говорить по очереди.

— Ну теперь признавайтесь — никто не болел у вас? — спросил Отто Юльевич.

— В полярную ночь, кое у кого появились признаки апатии, сонливости, угнетенное настроение, — отвечал доктор Георгиевский. — Это было вполне естественно. Двигались мы мало. На улицу выйти не было возможности. Огромные сугробы придавили дверь.

За время зимовки радист Кренкель сумел завязать радиосвязь со всем миром. Он переговаривался с Москвой, Ленинградом, Берлином, Парижем, Варшавой, Канадой.

Однажды к величайшему своему удивлению Кренкель услышал, что с ним говорит радист американской полярной экспедиции адмирала Бэрда, находящейся у Южного полюса.

— Волновался я страшно, — вспоминал теперь радист зимовки. — Шуточное ли дело — Северный полюс говорит с Южным.

Кренкель выдвинулся в ряды лучших радистов мира. Отто Юльевич ласково посматривал на радиста. Он нравился ему все больше и больше. Нет, в прошлом году он не ошибся в выборе!

— Что влечет вас в Арктику? — спросил Шмидт.

Кренкель задумался:

— Что влечет… Полярный яд… Кажется, и вы им заразились, Отто Юльевич! — с лукавой улыбкой на широком лице ответил, наконец, Кренкель.

Радиограммой с острова Гукера О. Ю. Шмидт доносил председателю правительственной Арктической комиссии С. С. Каменеву.

«…Первая часть задания выполнена рекордно быстро: „Седов“ прошел весь путь от Архангельска в семь дней, из которых два дня ушло на остановки, прием людей и груза… Трудами семерых человек, проведших зиму на самой северной в мире научной станции, Земля Франца-Иосифа изучена. Всему миру дано доказательство высокого качества и широкого размаха научной работы в стране социализма…»

…Прошло пять дней стоянки в бухте Тихой, с «Седова» были перевезены на берег новые запасы продовольствия, строительные материалы и прочие грузы. Вновь на острове Гукера застучали топоры, завизжали пилы, строилось новое, более просторное помещение радиостанции. Помогали все — от начальника экспедиции, подавшего пример, до матроса, закончившего очередную вахту.

А пока на берегу кипела стройка, пользуясь неожиданной милостью погоды — безоблачной, безветренной, теплой, конечно, в арктическом понятии, научные сотрудники работали день и ночь. Впрочем, никакого различия между днем и ночью не было — одинаково ярко светило солнце. В разные направления уходили моторные лодки и гребные шлюпки с участниками экспедиции. Определялись астрономические пункты — основы для будущей точной карты Земли Франца-Иосифа. Собирались коллекции мхов, лишайников и геологических пород. Выяснялась возможность промысловой охоты. Изучалась солнечная радиация, особенно богатая в Арктике ультрафиолетовыми лучами.

…Миллионы лет тому назад Земля Франца-Иосифа была совершенно свободной ото льда. В конце же юрского периода несколько раз происходили чрезвычайно сильные вулканические извержения; весь архипелаг был залит лавой. Климат в то время был субтропический, примерно такой, какой сейчас в Японии. Об этом говорят найденные окаменелые отпечатки растительности из семейства папоротниковых. В ледниковый период Земля Франца-Иосифа оказалась покрытой мощными глетчерами. В настоящее же время оледенение архипелага уменьшается, и Земля Франца-Иосифа как бы растет, повышается над уровнем моря…