Андрей Поляков - Снег на экваторе

За четыре с лишним десятилетия право работать на аукционе получили меньше полутора десятков брокерских компаний. Некоторые упрекают Ассоциацию в установлении невыполнимых критериев, некоторые намекают на то, что, мол, в выгодный бизнес допускается только кучка влиятельных «своих» людей.

Требования действительно суровые. Чтобы стать брокером, надо доказать, что, во-первых, у тебя есть капитал в размере не меньше чем 10 миллионов шиллингов. Но это как раз не самое сложное. В пересчете сумма не дотягивает до 150 000 долларов. Во-вторых, надо предъявить письменные обязательства производителей в том, что они готовы ежегодно предоставить не меньше 5000 тонн чая. Вот это намного труднее. Все крупные плантации и большинство мелких производителей давно разобраны. В-третьих, надо пройти пятилетний курс обучения, в ходе которого придется досконально изучить не только процесс выращивания и производства чая, но и научиться лично безошибочно его дегустировать и сортировать. Наконец, надо получить поддержку не менее двух третей членов Ассоциации, а их насчитывается порядка 300. Помимо брокеров, туда входят еще четыре категории людей, связанных с чаем: производители, покупатели, упаковщики, владельцы складов. Общее собрание проводится раз в год, поэтому, даже выполнив все условия, ждать придется долго.

Как объяснил мне секретарь ассоциации Доркас Инда, требования полностью обоснованы, так как брокер должен быть готов к работе в самых тяжелых условиях. Перед аукционом, который проводится по понедельникам, он получает пробные партии чая от каждого выставляемого лота для проверки.

– Таким образом, брокер просто обязан быть опытным дегустатором, – подчеркнул Инда.

По итогам тестов на фабрики отправляются отзывы и составляется каталог продукции. На аукционе товар представляется всеми брокерами, а покупатели выбирают, и у них не должно быть сомнений в том, что заявленные лоты точно соответствуют описанию. Минимальная партия – тонна. В десятидневный срок после продажи брокер обязан расплатиться с фабрикой, не забыв, естественно, получить и свои чаевые, в смысле – комиссионные: один процент от сумы сделки с производителя и полпроцента с покупателя.

Ничто не мешает фабрикам самим заключать договоры и продавать напрямую, но большинство предпочитает действовать через аукцион.

– Боятся нарваться на мошенников, – сказал Инда. – С брокером у тебя полная гарантия. Поэтому и важен контроль. Чуть ослабишь требования, появятся недобросовестные перекупщики, платежи начнут срываться, доверие падать, и механизм, работающий как часы, разладится.

О таком и помыслить страшно. Чай в Кении – главный источник валютных поступлений и основной работодатель. Отрасль кормит три миллиона человек, поэтому всякий успех и всякая неудача, без преувеличения, отражаются на всей стране.

В конце 1990-х годов Кения взяла важный барьер – вышла на первое место в мире по экспорту чая, обогнав Шри-Ланку и оставив далеко позади Индию, которая хотя и производит больше, но много потребляет сама. И пусть потом Шри-Ланка вновь выходила в лидеры благодаря удачным урожаям, восстановить былой отрыв этой стране уже вряд ли удастся. Каждая десятая чашка янтарного напитка заваривается на нашей планете из листьев, собранных в Кении. Но, как правило, благодарные потребители об этом не догадываются. На коробке пишут название компании, а не страны, откуда пришло содержимое. Так и выходит, что кенийский чай остается «великим невидимкой».

Что касается России, то нашим любителям хорошего чая еще только предстоит в полной мере открыть для себя его африканский вариант.

– До сих пор закупки были небольшие и нерегулярные, – рассказывал мне российский торгпред в Найроби Олег Рыбаков. – Кенийский чай использовали для смешивания, не в чистом виде, и слово Кения нигде не фигурировало.

Тем не менее, когда вскоре после распада СССР на наших прилавках появился первый, сделанный на основе кенийского чая, сорт под звучным названием «Африканский слон», ценители раскупили его быстро. Не остановило даже то, что стоил он в полтора раза дороже индийского. А когда скудные запасы истощились и «Слон» исчез из продажи, его еще долго спрашивали.

Чем же было вызвано упорное игнорирование советскими и российскими компаниями ведущего мирового экспортера?

– Разумеется, не качеством товара. Здесь все в порядке, – заверил во время поездки по Кении генеральный директор «Майского чая» Александр Егоров. – Такого хорошего контроля, как здесь, я в Индии не видел. Там гонятся за количеством, иной раз обрывают чуть не полкуста. Здесь выдерживают технологию на сто процентов. Но, чтобы закупать солидные партии чая в Кении, надо решить несколько проблем.

Проблема экономическая. В Кении упаковка дорогая и невыразительная, здесь привыкли к тому, что этикеткой у себя дома занимается зарубежный покупатель. А в Индии с этим проблем нет. До того, как летом 1997 года в России ввели 20-процентный сбор за импорт фасованного чая, паковать его было выгоднее на Индостане. Только после этого положение стало меняться, потому что российские компании срочно начали обзаводиться собственными упаковочными мощностями.

Проблема социальная. После обвала рубля и технического дефолта 1998 года в России спросом вновь стал пользоваться самый дешевый чай. Здесь у индийского было явное преимущество. Не то чтобы аналогичный по качеству кенийский стоил дороже, но платить за него надо было валютой, а с Индией у нас долгое время действовал клиринг, то есть договоренности о взаимных зачетах требований и обязательств, где реальные деньги были нужны для покрытия лишь части суммы. Глобальный кризис, разразившийся в конце первого десятилетия нового века, не добавил кенийцам очков и вновь сыграл на стороне традиционных индийских производителей.

Проблема психологическая. В советские времена весь чай был мелкий. При этом даже легендарный индийский «со слоном», за которым охотились и стояли в безумных очередях, по мировым меркам, занимал место в нижней части табели о рангах. После распада страны у нашего неизбалованного потребителя появился выбор. Он попробовал высококачественный чай, который, по стечению обстоятельств, оказался сплошь крупным листовым, так называемым ортодоксом, и решил, что по-настоящему вкусный напиток получается только из большого листа. В Кении же весь чай делается по методу «си-ти-си», предполагающему мелкую нарезку. Стереотипы живучи. Убедить россиянина, что «мелочь» тоже бывает высшей пробы и за такую надо платить не меньше, чем за лучший листовой, оказалось непросто.

Однако специалисты уверены, что все эти проблемы преодолимы. У ценителей кенийский чай быстро нашел признание без особой рекламы. Стоило только дать возможность продегустировать. Что касается широкого потребителя, то здесь дело обстоит сложнее, хотя со временем он тоже должен повернуться к качественному чаю. Традиции – великая вещь, но можно вспомнить, что после Октябрьской революции наша страна закупала весь чай в Китае. До независимости Индии большинство жителей СССР не подозревали, что он растет и там. Затем Индия стала чуть ли не синонимом чая, а Китай, родина напитка, отошел на второй план. Потом, в 1990-е годы российский потребитель познакомился с цейлонским чаем. Настанет пора и кенийского.