Андрей Поляков - Снег на экваторе

На муниципальные власти надежды мало. Городской совет Найроби – явление редкостное по любым, в том числе и невысоким африканским меркам. Он избран на демократических многопартийных выборах и не может быть уволен по команде сверху, но коррумпирован настолько, что несколько комиссий по расследованию его деятельности рекомендовали орган упразднить. Реформированию не подлежит – таков был их единодушный вывод.

Как явствует из докладов, ни один проект не затевался ради хотя бы самой незначительной, крошечной пользы. Члены совета раздавали городские земли под индивидуальные застройки, присваивали выделенные городу кредиты, повышали себе зарплату под видом выдачи жалования «мертвым душам», то есть несуществующим служащим, никогда не оплачивали счета, совершали массу других подлогов. Плачевный итог не заставил себя ждать: столичные власти не только довели городское хозяйство до полной деградации, но и накопили колоссальный долг.

Для понимания того, как организовано управление Найроби, показательной стала история с массивной золотой цепью, украшавшей столичного мэра на официальных церемониях. После того, как ее похитили, а вора, как положено, не нашли, совет постановил срочно изготовить в ЮАР копию, выделив на это 130 000 долларов. Южноафриканские ювелиры с честью выполнили заказ, но на градоначальственной груди он так и не засверкал. К тому времени деньги бесследно исчезли, и южноафриканцы, отчаявшись дождаться обещанной платы, расплавили цепь, пустив материал на изделия для других, более обязательных клиентов.

Скорее всего, результаты расследований были бы еще убийственнее, если бы не пожар, случившийся в здании совета в 2004 году. Тогда в огне сгинули центнеры важных бумаг. Погибла, например, документация по строительству объектов инфраструктуры и новых дорог. Деятельность такого рода всегда была раздольем для взяточников, так как влиятельные кенийцы обожали строить роскошные виллы на территории, отведенной под градостроительные работы. Для этого требовалось дать взятку нужному человеку, и участок, приобретенный отнюдь не по рыночной стоимости, превращался в частную собственность, а инфраструктурный объект оставался в виде чертежей и благополучно перекочевывал в архив.

Высказывались подозрения, что в пожаре исчезли важнейшие финансовые документы, хотя официально это отрицалось. Огонь не ограничился кабинетом главного инженера города, а перекинулся на другие помещения, похозяйничав на трех этажах, в том числе и в финансовом отделе.

Примечательно то, как пламя тушили. Пожарные прибыли на место происшествия с большим опозданием, потому что телефоны мэрии были отключены за неуплату, и охране пришлось больше километра бежать до центрального полицейского участка. На помощь огнеборцам пришли армейские подразделения и аэропортовые службы, но к тому времени, как с пожаром удалось управиться, то есть шесть с лишним часов спустя, все, что мог, он уже сделал.

Особого внимания заслуживает практика найма. Из проверки, проведенной накануне пожара, следовало, что к «мертвым душам» можно было отнести каждого пятого или даже каждого четвертого сотрудника. Когда новый министр по делам местных органов власти, представлявший бывшую оппозицию, начал изучать доставшееся ему наследство, он решил проинспектировать штат мэрии и приказал всем явиться с удостоверениями на городской стадион. Из 20 000, числившихся в списках муниципальными работниками, на стадионе выстроились менее 15. Даже если предположить, что часть служащих злостно проигнорировала приказ, разрыв между бумажной и настоящей реальностью был слишком велик, чтобы свести объяснения исключительно к недисциплинированности.

Подозрения в существовании тысяч «мертвых душ», за которых исправно получает жалование начальство, возникли давно. На зарплату уходило 90 % муниципального бюджета, поэтому исключение из списков сотрудников-призраков могло бы принести весомую экономию средств. Но время шло, а ничего не менялось.

Убедившись в бесполезности городских служб, автономными энерго- и водными системами обзавелись все дома, претендующие не только на звание элитных, но и на жилье для среднего класса. Стандартной стала мощная охрана: круглосуточная стража с рацией, видеонаблюдение, собаки, высокий забор, колючая проволока под током. За толстыми стенами зеленели подстриженные лужайки, белели спутниковые антенны, плескались бассейны, мерцали мониторы компьютеров, в лучах прожекторов холеные господа разыгрывали теннисные партии. Снаружи, за пределами гетто для богатых, как только на город падала ночь (а на экваторе темнота круглый год наступает в один и тот же час, около семи вечера), улицы столь же стремительно пустели. И только свет фар нервных автомобилей, не притормаживавших даже на светофорах, выхватывал из мрака редких, испуганных прохожих.

Коренные найробийцы рассказывали, что не так давно, в 1980-е годы, кенийская столица считалась сравнительно безопасным местом и справедливо именовалась в туристических справочниках «городом под солнцем». Поверить в это сложно. В последние годы Найроби борется за звание криминальной столицы Африки, конкурируя с южноафриканским Йоханнесбургом и нигерийским Лагосом. Быть может, самый верный показатель участия в позорном конкурсе – то, что кенийцы все чаще называют родной город Найроббери, образовав неологизм из названия своей столицы и английского слова «robbery», что значит «грабеж».

Центр ООН по населенным пунктам (Хабитат), чья штаб-квартира находится в Найроби, решил перевести приблизительные ощущения в точную статистику и провел опрос среди 10 000 человек. Цифровые выкладки – не самое увлекательное чтение, но в данном случае их обильное цитирование обязательно. Результаты опроса настолько показательны и красноречивы, что без них рассказ об обстановке с преступностью в Найроби вышел бы неполным.

Вот основные итоги изучения личного опыта найробийцев: 37 % столичных жителей признались, что становились жертвами ограбления, 22 % – что подвергались кражам, а 18 % – нападениям. В ходе большинства ограблений применялось насилие, в результате чего 40 % жертв грабителей получили ранения.

Стоит упомянуть еще об одной стороне проблемы. Опрос выявил крайнее недоверие кенийцев к полиции. Жители Найроби убеждены, что блюстители порядка прямо или косвенно причастны к каждому третьему преступлению. Среди видов правонарушений, которые, по мнению респондентов, совершают люди в погонах, значатся взятки, сговор с преступниками, участие в разбое и грабежах. Разгул преступности привел к тому, что жители кенийской столицы все реже осмеливаются вступаться за пострадавших. Согласно опросу, две трети невольных свидетелей преступления делали вид, что ничего не заметили.