Андрей Поляков - Снег на экваторе

Звонкий петушиный концерт начинался в Лусаке задолго до рассвета. Едва наступала полночь, как над плоскими крышами, укутанными густой чернотой африканской ночи, раздавалось многоголосое, хриплое ку-ка-ре-ку. Обитатели Мисиси, Каньямы, Калингалинги и других нищих районов столицы Замбии не могли и помыслить об уличном освещении. До него ли, когда электричества нет в родном жилище. Домашняя птица – другое дело. Курятина – лакомая праздничная добавка к скудному повседневному рациону, состоявшему почти исключительно из приевшейся, стерильно-пресной кукурузной каши ншима. Вот только содержали полезных пернатых впроголодь. Тут не то, что закукарекаешь – завоешь.

В электрифицированных зажиточных кварталах Лусаки царили иные звуки. Житель Авондейла, Ромы, Ибекс-Хилла, проснувшись ночью, слышал непрерывный – то усиливавшийся, то уплывавший вдаль – лай десятков, сотен собак. Каждый хозяин держал не меньше пары псов. На профессионалов из охранных бюро надежды было мало. При налете нанятые там худосочные сторожа в лучшем случае поднимали тревогу, дав хозяину возможность схватить ружье или пистолет, оформить лицензию на владение которыми труда не составляло. В худшем – сбегали, а то и вовсе продолжали мирно храпеть на рабочем месте. Бывало, что и в сговор вступали с налетчиками.

Замбия никогда не считалась опасной страной. При мне гости из ЮАР выслушивали жалобы замбийцев на разгул преступности с иронической усмешкой. Уж кто-кто, а южноафриканцы знали не понаслышке, что такое настоящий криминал. Попробуй, сунься на улицу после захода солнца в Александре или Соуэто. А в Лусаке относительно безопасно можно было ходить и в темное время суток.

Все, однако, познается в сравнении. Пожилые замбийцы с ностальгией вспоминали о том, как в 1960-е на Кайро-роуд, центральном Каирском проспекте столицы, водители спокойно оставляли машины с открытыми окнами. Молодежь верила с трудом. Центр города давно превратился в опасную криминогенную зону, кишевшую карманниками и автомобильными ворами, которые обычной отверткой вскрывали любую машину за несколько секунд. Особенно привлекали преступников белые туристы, а также владельцы новеньких «Мерседесов» и джипов. Случалось, что последних под дулом автомата вынуждали расстаться с драгоценной собственностью прямо на перекрестке, во время минутной остановки на красный сигнал светофора.

После перехода к рынку в начале 1990-х наступили нелегкие времена, объяснял мне причину роста преступности репортер уголовной хроники из газеты «Замбия дейли мейл». Ликвидация убыточных государственных компаний оставила без работы тысячи людей. Часть из них сочла, что самое выгодное – взяться за грабеж и разбой.

Что может быть заманчивее, чем дорогие виллы в богатых районах и новые автомобили престижных моделей? Тем более что для краденых машин и в Замбии, и в соседних странах быстро сформировался развитый рынок сбыта. Спрос на «горячие авто», как окрестили замбийцы ворованный товар, держался стабильно высоко из-за привлекательной цены. Покупателей не отпугивала даже перспектива очутиться за решеткой в результате периодических рейдов полиции.

К счастью, в бандиты переквалифицировались не все безработные. Большинство пытались выкрутиться, не преступая закона. Значительная часть подалась в уличные торговцы. В 1980-е, когда страной правил социалист Кеннет Каунда, эта профессия считалась редкой. Потом, при рыночниках Фредерике Чилубе и Леви Мванавасе, от настырных лоточников в крупных городах Замбии не стало спасу. Они превратили в торговые ряды тротуары, назойливо рекламировали товар, брали в кольцо осады каждую машину, застрявшую в пробке.

Особенно много уличных торговцев скапливалось вокруг крупных магазинов и вдоль главных улиц: Кайро-роуд, Ча-ча-ча и Фридом-вэй. Собственно, они и составляли город в общепринятом смысле слова. Впервые подлетая к Лусаке, я подумал, что эти три улицы с парой десятков башен в 15–20 этажей, были пригородом и приготовился к появлению на горизонте очертаний высотных кварталов самой столицы. Но я напрасно ждал и всматривался в иллюминатор. Как выяснилось после приземления, остальная часть Лусаки, за редким исключением, представляла собой сборище лачуг-мазанок или островки одно-двухэтажных вилл, огороженных высокими каменными заборами с колючей проволокой и битым стеклом. Замбийцы невесело шутили: в других странах люди приезжают в столицу, чтобы полюбоваться на красивые здания, а у нас – на красивые заборы.

Архитектурными шедеврами Лусака действительно похвастать не могла, но это не значило, что в городе было нечем заняться и не о чем писать. За пределами унылых государственных контор и закрытых частных владений, на улицах, площадях, перекрестках с утра до вечера кипела полнокровная жизнь, типичная для современного африканского мегаполиса.

Лусака просыпалась рано. Государственные конторы и большинство частных фирм открывались в восемь, но уже в шесть утра в центре наблюдалось оживленное движение. К этому времени занимали боевые посты уличные торговцы. Неестественно прямые, чтобы сохранить равновесие под тяжестью водруженных на голову ведер и картонных коробок, шествовали женщины, обернутые в цветастые отрезы ткани читендже. Подстелив под себя рогожку, они до ночи сидели на тротуарах и перекрестках, предлагая прохожим хлеб, треугольные пирожки самусу, овощи, мясо, арахис и прочую снедь. В том числе и любезную желудку замбийца капенту – микроскопическую сушеную рыбку, в которой, на взгляд европейца, есть определенно нечего.

Африканцы придерживались иного мнения, с видимым удовольствием обсасывая рахитичные рыбьи скелетики. И уж совсем на ура шла капента под пиво. С либерализацией экономики в Замбии, наряду с традиционным «Моси», появилось множество других сортов янтарного напитка, но простой человек по-прежнему предпочитал промышленному бутылочному домашнее разливное. Варил его всяк по-своему, но называлось оно везде одинаково – качасу. На худой конец, бедняк покупал «Чибуку шеке-шеке», разлитое в литровые картонные пакеты, наподобие молочных. Кстати, на молоко «Чибуку» походило и по цвету, но отнюдь не по вкусу.

Искаженное английское «шейк-шейк» указывало на необходимость перед употреблением взбалтывать. И хотя даже после самого энергичного и продолжительного встряхивания белесая жидкость по-прежнему напоминала воду из-под крана, щедро напичканную дрожжами, африканцы продолжали покупать неказистые «Чибуку» и качасу гораздо чаще, чем все вместе взятые «цивилизованные» бутылочные сорта. В том числе, и признанные во всем мире намибийские, изготовлявшиеся немецкими поселенцами в строгом соответствии с многовековыми традициями европейских предков.