Жак-Ив Кусто - Живое море. В мире безмолвия

Сегодня мы погрузим пустой корпус на две тысячи футов, а дальше намечены еще большие глубины, вплоть до трех тысяч — предел, рассчитанный Эмилем Ганьяном (будем надеяться, что он не ошибся). Если «скорлупа» выдержит, установим рабочую глубину в тысячу футов: пусть у нашей исследовательской подводной лодки будет тройной запас прочности.

Плавно ушел под воду корпус вместе с грузами. Морис Леандри выдал лебедкой две тысячи футов троса. Выдержав аппарат в воде пятнадцать минут, мы начали подъем. Лабан доложил с кормы:

— Вижу лодку на глубине ста футов!

Он нахмурился: в воздухе пахло мистралем, и волны сбивали с ритма мотор лебедки.

— Помедленнее, Леандри! — крикнул Лабан. Опустил поднятую руку и скомандовал: — Стоп. Глубина пятнадцать футов.

Теперь нужно снять балласт, чтобы корпус всплыл и его можно было поднять на палубу. Захватив трос и крюк, Фалько пошел вниз по водолазному трапу.

Могучий вал подбросил корму «Калипсо», затем она упала в ложбину, подъемный трос провис и соскочил с блока. Тут же корма опять взметнулась вверх, и трос лопнул, будто скрипичная струна, хлестнув концом моториста. Фалько нырнул и увидел, как наше драгоценное золотое яичко уходит в пучину. А до дна здесь 3300 футов…

К счастью, трос только слегка задел Леандри. Анри Пле включил радар, по трем точкам на берегу засек координаты, и обескураженные калипсяне пошли в порт, потеряв первый образец нашего глубоководного аппарата и комплект дорогостоящих приборов. Тем временем в Марселе ребята из Центра подводных исследований, уверенные, что корпус № 1 выдержит испытание, готовили второй экземпляр. Но теперь, прежде чем продолжать работу, нужно было ухлопать уйму денег, чтобы поднять раздавленную оболочку и выяснить, какие точки оказались наиболее уязвимыми. Скрепя сердце я приготовился утвердить расходы на оба образца и специальную драгу, но сперва попросил Лабана провести с «Калипсо» точную эхолотную съемку дна на площади десять квадратных миль, с центром в месте катастрофы. Это было нужно для драгирования.

Разглядывая эхограммы, я заметил характерный след на всех лентах, которые привязывались к радарной засечке Пле. В тридцати футах от дна — черное пятно. Длина балластного троса тридцать футов… Значит… значит, первый образец не раздавлен, он цел и стоит на якоре на глубине почти 3300 футов! Проектный тройной запас прочности превышен, можно продолжать работу, не поднимая затонувший корпус. Показав пальцем на черное пятно, я сказал Лабану:

— Начальник, когда-нибудь мы на еще более глубоководном аппарате навестим наше незадачливое дитя.

Впоследствии «Калипсо» не раз промеряла дно в тех местах; когда писались эти строки, корпус № 1 все еще стоял на привязи под водой.

Конструктор Моллар и его товарищи по ЦПИ восемнадцать месяцев без устали работали над вторым образцом, чтобы он отвечал всем требованиям, которые я предъявлял к научно-исследовательской подводной лодке, предназначенной для изучения самой важной сегодня для человека части Мирового океана — континентального шельфа.

Шельф — затопленный морем край суши, материковая отмель, простирающаяся до грани, от которой спадает вниз континентальный склон и начинается собственно океаническая среда. Средняя глубина отмели — сто саженей, на ее долю приходится примерно восемь процентов площади Мирового океана, а это равно всей территории Азии. Шельф — арена рыболовного промысла, биохимической переработки водорослей и добычи нефти, природного газа, серы, алмазов. По сути дела, это еще один материк. Многие правительства объявили прибрежное царство своей территорией, но человек еще не покорил его. Раньше, чтобы аннексировать ту или иную землю, надо было ступить на нее и водрузить флаг своего государства. Теперь политики делают это одним росчерком пера. Но за этим не последовало ни захвата, ни освоения: военные подводные лодки тут не годятся, а использовать на столь малой, сравнительно, глубине батискаф — все равно что стрелять из пушек по воробьям.

Когда мы еще только замышляли конструкцию аппарата для покорения континентального шельфа, я говорил Лабану:

— Силовая установка и вспомогательные узлы должны, по возможности, располагаться снаружи. Таков главный урок, который нам преподал батискаф. О скорости не заботься. Она не важна для исследовательской лодки. Маневренность, подвижность, точная регулировка веса, способность парить — вот что нам нужно. И хороший обзор, да чтобы человек чувствовал себя удобно, не стоял на коленях, как в батискафе. Пусть лежит на животе на матраце. И заведем судовой журнал нового рода: фото- и кинокамеры с осветителями, магнитофон, клешня для сбора образцов. Забудь классический тип подводной лодки, исходи из того, что нужно нам.

Лабан и Моллар заразили весь ЦПИ своим воодушевлением. Жак Ру и Арман Давсо мастерили деревянные макеты корпуса в разных вариантах и испытывали их в аэродинамической трубе. Винтовой тяге предпочли реактивную, хотя водометные двигатели до тех пор не применялись на подводных судах. Когда было решено избрать для корпуса форму сплющенного сфероида, Алексис Сивирин сделал из папье-маше макет аппарата в натуральную величину, чтобы мы могли продумать, где и как разместить приборы и силовую установку. Увидев макет, мы дружно воскликнули:

— Да это же летающее блюдце из комикса!

Вот почему мы — удачно или нет — назвали свой аппарат la soucoupe plongeante, то есть «ныряющее блюдце», сокращенно НБ-2.

У нашего НБ-2 «передний ведущий мост»: трубы водомета огибают корпус с двух сторон, заканчиваясь впереди. Сопла вместе или врозь поворачиваются вокруг вертикальной оси; это позволяет всплывать и погружаться под любым углом, идти задним ходом. Помещенный на корме насос прокачивает воду сквозь гибкие пластиковые трубы, и чтобы сделать поворот, водителю достаточно уменьшить ток воды в одной трубе. Повернув вперед любое сопло, можно заставить «блюдце» вращаться. Ртутный балласт, который перекачивают с кормы на нос и наоборот, придает аппарату нужный наклон. Электроуправление сведено до минимума; вспомогательные механизмы управляются общим гидроприводом.

Силовая и гидравлическая системы размещены в наружном поясе и накрыты обтекателем из стеклопластика, который улучшает гидродинамические качества лодки и страхует ее от ударов. Впереди справа укреплена фотокамера Эджертона для глубинных съемок, синхронизированная с помещенной слева электронной вспышкой. Чтобы удобнее было менять кассеты, кинокамеру установили внутри и прорезали для нее окошко между двумя смотровыми иллюминаторами. Осветитель для киносъемок смонтирован снаружи на выдвижном гидравлическом поршне. Другая гидравлическая конечность с угольником и двумя пальцами захватывает и срезает образцы, которые затем прячет в «баул» с пружинной крышкой.