Жак-Ив Кусто - Живое море. В мире безмолвия

В день съемок вода была исключительно прозрачной, видимость — девяносто футов. Командир лодки, лейтенант Жан Рикуль, продемонстрировал нам погружение. Плавая вокруг лежащего на глубине ста двадцати футов «Рубина», мы осматривали ослепший перископ, безжизненный компас, нелепо торчащий пулемет, антенну радара, который в воде был бесполезен; тут же сновали любопытные рыбки. Неподвижно стоял развернутый непромокаемый флаг; красное и синее поля приобрели одинаковый зеленоватый оттенок. А внутри этого бронированного воздушного пузыря, вмещающего, помимо всяческого оборудования, сорок человек экипажа, кипела жизнь. Мы слышали нестройный гул разговора, шаги, стук работающего насоса, звон упавшего гаечного ключа и чуть ли не брань матроса, уронившего этот ключ. Но вот тяжелый корпус оторвался от грунта, завертелись винты, приминая водоросли и взмучивая ил. «Рубин» пошел вверх. Первым прорезал поверхность воды нос. Флаг исчез; за ним скрылась боевая рубка. Вихрь сверкающей пены очертил контуры корпуса. Загадочное инородное тело превратилось на наших глазах в обыкновенный киль.

Рикуль погрузился снова; теперь предстояло заснять выстрел из торпедного аппарата на глубине шестидесяти футов. Дюма уселся на корпусе подлодки с молотком в руках, а я отмерил расстояние для съемки. Отплыв на тридцать футов, я навел видоискатель на торпедный аппарат, отошел футов на шесть в сторону от вероятной траектории торпеды и помахал рукой Диди. Он ударил молотком по корпусу, люк торпедного аппарата раскрылся, и прямо на меня ринулась стальная сигара. Нужно было удерживать ее в поле зрения, пока она проходила у меня перед носом. Пришлось-таки потрудиться, поворачивая камеру в воде. Торпеда промчалась со скоростью гоночного автомобиля. Я продолжал снимать ее, пока она не растаяла вдали, оставив белый след в голубой толще.

Потом мы засняли спасательную операцию. Рикуль взял на борт Диди и Ги Морандье — они должны были играть роль спасающихся — и лег на грунт на глубине ста двадцати футов. Диди и Ги вошли в спасательную камеру — стальную бутылку диаметром в два фута и высотой в семь. Проверили клапаны, выпускающие наружу воздух, затем в «бутылку» стала поступать холодная морская вода. Давление возрастало, пока не сравнялось с наружным, которое раз в пять превосходило давление внутри лодки. Нешуточное испытание для барабанных перепонок и нервов двух подводных пловцов, ожидавших, когда откроется автоматический люк.

Наконец он вздрогнул и раскрылся, словно створки раковины. Вверх устремился большой воздушный пузырь, и следом за ним выскочили на волю «спасающиеся».

Дальше предстояло снять, как подводная лодка ставит мины. Мы обозначили буйками коридор в сто пятьдесят футов шириной, посредине которого на глубине перископа должен был идти «Рубин», выбрасывая серию из четырех контактных мин; до дна здесь было пятьдесят футов. Мины были старого образца — шаровидные, с рожками, заключенные в тяжелые металлические футляры. Внутри футляра помещалась соляная таблетка; она растворялась за двадцать — тридцать минут, после чего футляр открывался и выпускал мину. Поднявшись на тросике, мина останавливалась у самой поверхности и замирала в ожидании своей жертвы.

Проблема заключалась в том, чтобы «Рубин» выбросил мины точно в поле зрения моей камеры. Ведь только так я смогу заснять, как ведет себя мина под водой. Мы устроили совет. Дюма предложил:

— У меня есть план. Полная гарантия, мины будут падать перед самым объективом. Я спущусь на лодке вниз и дам сигнал, когда бросать.

Мы с Рикулем переглянулись. Диди продолжал:

— Поняли? Я спущусь на лодке, снаружи.

Рикуль дипломатично помалкивал, недоверчиво улыбаясь.

— Пусть попробует? — спросил я.

И вот Дюма оседлал нос «Рубина»; в одной руке молоток, другая держится за сетерез. Рикуль прильнул к перископу. Ему хотелось проследить, что будет с этим безумцем в бурном водовороте, который возникает при погружении. Сперва он увидел, как водяной вихрь обрушился на ноги Диди, силясь сорвать с него ласты. Затем «всадник» весь исчез под водой, однако он крепко держался на месте, выпуская к боевой рубке цепочку пузырьков. Рикуль поражался: как может Дюма противостоять такому мощному напору! Но факт был налицо. Уйдя на глубину перископа, «Рубин» двинулся вдоль коридора.

Стоя на своем посту в холодной воде на дне моря, в центре размеченного нами коридора, я чувствовал себя заброшенным и одиноким. У меня не было компаса, а под водой чувство направления пропадает, поэтому я вертелся, как флюгер, высматривая «Рубин». Задолго до того, как лодка появилась в поле моего зрения, я услышал шум моторов. Словно со всех сторон доносился гул подводного завода. Чем сильнее звук, тем больше я волновался.

Дюма первый меня заметил; за девяносто футов он увидел мои пузырьки. Тут и я его обнаружил: на громадном носу подводного судна, словно талисман, сидела маленькая потешная фигурка. Он стукнул молотком по корпусу, подавая сигнал, и все мои тревоги рассеялись. Казалось, мимо меня промчался кит! Мелькнули его бока, и первый футляр упал со стуком в десяти футах от моего поста, подняв облачко ила.

Через каждые двадцать секунд от «Рубина» отделялись новые мины. Плывя вдогонку, я успел заснять три футляра и остановился перевести дух, когда четвертый футляр лег на дно уже за пределами видимости. Облачка ила медленно росли, потом развеялись, и я увидел большие металлические ящики, внутри которых, посасывая свои соляные таблетки, затаились рогатые мины. Я снял их под разными углами и вернулся на поверхность. На смену мне спустился Тайе; он должен был, выбрав какую-нибудь мину, запечатлеть ее движение после того, как раскроется футляр.

Прождав пять минут, Тайе услышал глухой скрежет. Он приготовился нажать спуск, но футляр был недвижим. Зато одна за другой всплывали остальные мины. Тайе не сводил глаз со своей избранницы. Прошло тридцать пять минут. Совершенно окоченев, он вынырнул, чтобы передать камеру другому. Фарг схватил ее и поспешил вниз, но тут же вернулся.

— Этот чертов шар всплыл раньше, чем я подоспел, — сообщил он. — Должно быть, нарочно выжидал, когда никого не будет.

Мы попросили Рикуля сделать новый заход и сбросать еще четыре мины. Я объяснил ему, что мы удачно сняли, как ставятся мины, Фредерику Дюма больше не надо быть всадником. Командир «Рубина» улыбнулся и повторил маневр. На этот раз с камерой дежурил Дюма, освобожденный от роли рыбы-лоцмана при железной акуле.

— Смотри не ошибись, когда будешь выбирать! — напутствовали мы его.