Марина Москвина - Изголовье из травы

Да что уж там! Вся природа в Японии одухотворена, все живое, без исключения, в каждой песчинке клокочет божественная сила. У нас как? Дышишь? Значит живой. А у них – живой в любом случае !!! Существует лишь большая или меньшая степень одушевленности.

На горе Коя-сан находится кладбище, где стремится обрести свое последнее прибежище каждый японец, тогда в потустороннем мире тебя ожидают какие-то привилегии. Как говорится, «с улицы» туда не попадешь, это стоит безумных денег. Поэтому многие японские фирмы, исправно обеспечивающие благополучие сотрудников при жизни, заранее гарантируют им при переходе в мир иной надежное пристанище. Они покупают на этом престижном кладбище клочок земли и считают его символическим местом упокоения всех душ, когда-либо трудившихся на благо компании. Но дело не в этом.

Тут же, неподалеку мы видим надгробный обелиск с надписью: «Термиты, спите спокойно». Эта могила принадлежит фирме, производящей эффективное химическое средство для уничтожения насекомых. Чтобы обезопасить себя от неясной угрозы, которая вполне может исходить от бога термитов, компания решилась на такие расходы. Рядом – могила сломанных рабочих инструментов, хорошо послуживших своим хозяевам…

К тому же японцы очень трепетно относятся к старым детским игрушкам, особенно куклам. Яско-сан обещала сводить нас в храм, куда приносят старые куклы, и по специальному обряду священник предает их огню. Перед этим он обращается к куклам со словами благодарности, говорит о горечи расставания и о том, что за верную службу и дружбу он вознаграждает их чудом огня.

Лично мне это близко и понятно. Однако многие ученые просто в шоке, что такой тип религии, как у первобытных племен, обитающих в дальних, незатронутых цивилизацией уголках Земли, отлично сохранился в обществе самых передовых технологий!

Был случай, когда синтоистский священник в ответ на вопрос изощренного в богословии католического прелата о том, как в синто думают о Боге, ответил:

– А мы танцуем.

Здесь невозможно отличить божественное от мирского, как и в древней японской летописи «Кодзики». Все начинается с событий абсолютно мифических: божественная супружеская чета, спустившись по радуге с неба, сотворяет японские острова, плюс множество богов, подробно описываются божественные свары, которые плавно и ненавязчиво переходят в события реальные, исторические и политические. Просто в какой-то момент богиня Солнца посылает своего правнука управлять планетой, а внук правнука становится первым смертным богочеловеком – японским императором. Восхождение на трон этого метиса имеет конкретную дату: 660 год до нашей эры. С того момента до окончания второй мировой войны император считался «живым богом на Земле», прямым потомком богини Солнца.

Официально титул был снят, когда в 1946 году нашей эры император Хирохито в своей речи по радио о капитуляции Японии вдруг объявил, что он не бог. Люди испытали двойное потрясение. Страна впервые услышала его голос, ведь император в Японии – укрытый за стенами дворца, глубоким рвом с водой и лебедями, парками с тысячелетними деревьями, – таинственный властелин Поднебесной. И это божество заявило, что оно простой смертный. Волна самоубийств покатилась по стране. Но вера японца в то, что на свете существуют живые боги, неистребима. Сейчас их тут просто называют «национальное сокровище».

Зато у нашего с Лёней сокровища Яско Танаки дома должна была собраться приличная компания, человек сорок, слушать лекцию японского профессора «Про Наташу». Мы спрашиваем:

– Про какую Наташу?

– Наташу Ростову!

Яско-сан побоялась, нам будет неинтересно, тем более, лекция на японском языке, и отправила нас вечерком в самый невероятный и фантастический синтоистский храм на горе – Фусими-Инари.

(Ну, разве что более невероятные те, где по сей день хранятся три атрибута императорской власти: меч, зеркало и яшмовые бусы, те самые, которыми еще богиня Аматэрасу снабдила своего правнука, отправляя на землю. Говорят, они отлично сохранились. На них только нельзя посмотреть. Обычно «тело бога» хранится в ларце, а то и в сундуке, завернутое во множество слоев материи. Уж как надеялись японские этнологи хотя б одним глазком взглянуть на эти реликвии во время церемонии вхождения на престол нынешнего императора. Но увидели только футляры со священными регалиями!)

– Что у Яско-сан тут за секта? – недоумевал Лёня. – Это все равно, что у нас бы там дома в Орехово-Борисове собирались и читали японские хайку.

Мы шли с ним по узкой, мягко освещенной закатным солнцем улочке. Пока не оказались перед огромными красными воротами…

Перед нами высились алые ворота Храма Инари. Два врытых в землю древесных ствола и две перекладины – ворота-тории, знак пересечения границы священного пространства. Около храма, выдолбленная из цельного камня, стояла ёмкость с проточной водой. Вода лилась тоненькой струйкой из пасти дракона. Место для омовения рук и полоскания рта. Мы руки омыли, а рот Лёня не велел полоскать. («Мало ли, – сказал он, – мы ведь не знаем близко этого дракона…»).

Перед главным храмом я два раза хлопнула в ладоши, ударила в колокол, чтобы бог Инари услышал меня и обратил свое внимание, бросила монетку в стальной короб и попросила, чтобы мои мама с папой были живы и здоровы, Лёня из всех женщин в мире любил только меня, а сынок Серёня рос добрым и хорошим дядей.

– Какие-то ты возносишь неуместные молитвы, – недовольно сказал Лёня. – Инари – бог полей и покровитель бизнеса. Ты можешь попросить, чтобы у твоего папы на даче в Уваровке росли не такие стоеросовые огурцы, какие он обычно выращивает, а на кустах зрел не такой толстокожий сухой крыжовник. Ну, и чтобы «Альфа-банк» купил у меня картину: «Живущему в хоботе тоже хочется немного любви». Это Храм Торговцев!..

Действительно, в благодарность за помощь и покровительство в бизнесе на протяжении многих веков торговцы стали пристраивать к святилищу все новые и новые ворота-тории и на столбах черными иероглифами писали свои просьбы, пожелания и теплые слова благодарности. В результате из этих бесчисленных ворот получились длинные тоннели, ведущие на гору, причем они разветвлялись, образуя запутанные лабиринты.

Мы с Лёней благоговейно зашли в тоннель и сначала довольно бодро стали подниматься по высоким и выщербленным каменным ступеням. Садилось солнце. Его лучи насквозь пронизывали алый тоннель, и в этом скользящем свете видна была каждая пылинка, плывущая в воздухе, и каждая паутина с пауком, мерцающая между столбами ворот.

Навстречу нам спускались два человека в одинаковых белоснежных одеяниях, в черных шапочках и таких же черных лакированных деревянных башмаках очень большого размера. В руках у каждого было что-то вроде жезла.