Павел Сафонов - Американский дневник

Пахнет домом. Сегодня окончательно установлено, что числа 20-го я выезжаю в Нью-Йорк, где, пробыв пару недель, в первых числах июня отдаю концы домой.

Уезжают почти в это же время также С. И. и Б. Теперь об этом только и разговоры. Торопливо закругляем свою работу к 20-му. Мне теперь приходится работать вечером часов до 11. Утром рано, еще до завтрака, когда я обычно выхожу в парк на прогулку, встречаю там И. или С. Поздоровавшись, мы обычно идем некоторое время молча, но сосредоточенные единой мыслью.

Затем неизменно начинается разговор: «Так, значит, скоро едем» и пошло, и пошло. Затем, переговорив на эту тему, все на время умолкаем, но молчание непродолжительно — опять и опять оно в сотый раз нетерпеливо прерывается прологом: «Так, значит скоро едем».

Сегодня у меня прощальный день. Всегда так — в последний день не хватает времени, столько дел, что и не знаю, успею ли все переделать.

Уже час ночи, и я наконец могу свободно вздохнуть от сегодняшнего сумасшедшего дня. Голова ходит ходуном и я даже удивляюсь, как я мог за сегодня сделать такую уйму дел, и успел, кажется, со всеми попрощаться. Особенно было «трагическим» прощание с Mr. Raudebush, Jaquifh и их помощниками-контролерами, с которыми я проработал 7 месяцев!

Перед самым гудком я пришел в цех, и усевшись на веранде, повел беседу с Mr. Raudebush. Все меня окружили, наперебой задавая вопросы и давая всевозможные пожелания счастливого пути. Несколько наивно смущаясь мистер Raudebush вручил мне маленький пакетик «this present for you». Я вскрыл пакетик. В нем был специальный ключевой портмонетик, очень оригинальной конструкции — дешевка, но память неплохая, тем более он мне был кстати, и в коробочке под низом лежала небольшая визитка с надписью «happy landing» (счастливой посадки!) с подписями всего персонала контрольно-инструментального пункта. В ответ я подарил фотокарточки mr. R. и J. «To comrade Randebush» с надписью на английском и русском языках старой пословицы: «Гора с горой не сходится, а человек с человеком может всегда сойтись». Мистеру Raudebush эта поговорка сильно понравилась, и он, крепко пожимая руку, долго хохотал, тряся своим огромным животом.

«До свиданна, таварйич! Хэппи лэндинг!» — «Хэппи тайм, mr. Раудебуш!»

В 6 часов, еле успев закончить дела, вернулся с завода, а в 8 после товарищеского прощального обеда в последний раз, уже не боясь тикетов, лихо пролетел на уже дряхлом, но еще резвом Фордике по освещенным улицам Сан-Диего на вокзал, и через несколько минут мы уже мчались на скором поезде в Лос-Анжелос.

Прибыли в Лос-Анжелос в 11ч. Но на вокзале никто не встретил нас. Это несколько обеспокоило, так как мы не знали ни адреса, ни телефона наших ребят. Подождав некоторое время, я начал разыскивать по телефону через информэйшен сначала консула, затем наших ребят. Увы, консул не оказался дома, и когда мы, прождав около часа, совсем отчаялись, под'ехал на машине Кабанов. Видите ли, он проспал, ах, каналья! Теперь час ночи. Завтра вылетаем в Нью-Йорк в пять часов утра на одном из наших самолетов. Предстоит покрыть около 5000 км за 20 летных часов!

Ура! Наконец я взял курс на восток для того, чтобы уже больше не возвращаться на запад, а пробыв пару недель в Нью-Йорке, отдать концы в Европу.

Сегодня поднялся в 4.30. .В 5.30 был на аэродроме, а в 6 часов наш самолет поднялся в воздух и взял курс на северо-восток.

Прощай, Калифорния, страна контрастов — нищих и господ, обилия и убожества, богатая страна для богатых, страна вечного солнца с тропической зеленью, с зеркально-асфальтированными дорогами и пятью миллионами бешено мчащихся автомобилей.

Прощай «Настоящая Америка»!

Вот огромный материк медленно ползет назад. Одни виды сменяются другими, как на киноленте…

И серебристые ленты рек, и леса, и седоватые вершины гор, бледно-желтые и безжизненные пустыни и цветущие степи, и бескрайние белоснежные поля облаков… Самолет идет на приличной высоте от 1000 до 2000 км, в большинстве случаев оставляя облака под собой. Огромная просторная кабина, похожая на кабину нашего московского троллейбуса, с откидными удобными креслами на 20 персон почти пуста, нас пассажиров всего четверо. — Блаженство!

Вот штат Канзас — одна из житниц США. Более однообразная картина кругом до самого горизонта, тающего в сизой дымке — равнина, изрезанная, как шахматная доска, разноцветными, преимущественно черными и зелеными лоскутами посевов. На каждом таком лоскуте расположена состоящая из 2-х или 3-х построек крошечная ферма. Лоскутики настолько крошечны, что иногда ферма занимает треть или четверть их территории.

Вот и Канзас-сити, столица штата фермеров. Самолет, сделав круг вдоль реки Миссисипи, пошел на посадку. С исключительным мастерством пилот приземлил огромную машину, которая не испытала почти ни малейшего толчка.

Было 4 часа дня. Мы решили заночевать в Канзас-сити, так как теперь в Чикаго, где мы вначале думали ночевать, была плохая погода, и порт отказался нас принимать.

Взяв такси, мы вместе с пилотом отправились в город, где и остановились в гостинице.

У нас в животах было пусто, так как с самого утра мы ничего не ели, поэтому, приняв ванну и быстро переодевшись, направились в ресторан. У нас была еще уйма времени, и поэтому мы, плотно пообедав, пошли побродить по улицам — посмотреть город. Канзас-Сити — довольно большой, но старый город, с закопченными и старыми зданиями, и несмотря на то, что он, как и другие города США, имеет в центре небольшую кучку небоскребов, все же больше похож на европейские города. В этом городе особенно бросается в глаза нищета — мы видели массу нищих, оборванных мальчишек-беспризорников, просящих милостыню. Мы побыли в кино, и вернувшись домой в 11 часов, легли спать. Завтра в 7 стартуем.

Ровно в семь поднялись в воздух — американцы действительно уважают точность.

Прекрасная лётная погода, воздух чист и прозрачен, как хрусталь — замечательная видимость!

С утра, пока еще земля достаточно не прогрелась и отсутствуют какие бы то ни было восходящие потоки, самолет идет исключительно спокойно, не шелохнется, не качнёт, спокойно ввинчивается в воздух, как в густое масло, только слегка вибрируя.

Через пару часов после старта снизились в Чикаго, решив здесь заправить себя и машину окончательно до самого Нью-Йорка. Пилот с исключительным мастерством, как на такси, подкатил нас к самому под’езду аэровокзала. Самолет встречало много фоторепортеров и просто зевак, очевидно, завсегдатаев, дежурящих здесь на всякий сенсационный случай. Защелкали аппараты: такие огромные машины нечасто садятся на этом аэродроме, поэтому наша машина вообще представляла некоторый интерес. Один из зевак-репортеров, видя, что машина не имеет отличительных американских знаков, обратившись ко мне, спросил чья это машина, я ему ответил, заметив, как у него от удивления вытянулось лицо, и он куда-то поспешно побежал.