Джордж Кеннан - Кочевая жизнь в Сибири

Наконец мы остановились перед большим одноэтажным бревенчатым домом, и дюжина туземцев помогли нам спешиться и войти. Как только Додд пришел в себя, он спросил: «Что, во имя всех русских святых, происходит с этим поселением?» Вьюшину было приказано послать за старостой деревни, и тот немедленно явился, кланяясь с поразительной настойчивостью китайского мандарина.

Затем между майором и старостой состоялся продолжительный разговор по-русски, прерываемый пояснительными комментариями на камчадальском языке, которые мало что проясняли. Явная и всё возрастающая улыбка постепенно смягчала суровое лицо майора, пока, наконец, он не разразился таким заразительным смехом, что, несмотря на мое незнание природы этого веселья, я присоединился к нему с искренним сочувствием. Как только к нему частично вернулось самообладание, он выдохнул: «Туземцы приняли вас за Императора!» – и его снова охватил приступ смеха, который грозил закончиться удушьем или апоплексическим ударом. Я терялся в недоумении и лишь слабо улыбался, пока майор не пришел в себя настолько, чтобы дать более вразумительное объяснение своему веселью. Оказалось, что курьер, посланный из Петропавловска, чтобы извещать туземцев полуострова о нашем прибытии, привез письмо от исправника с именами и должностями членов нашей партии, в котором моё имя было записано как «Егор Кеннан, телеграфист и оператор». Случилось так, что мильковский староста обладал редким для тех мест умением читать по-русски, и письмо было передано ему для передачи его содержания жителям деревни. Он какое-то время поломал голову над неизвестным ему словом «телеграфист», но так и не смог придумать никаких предположений о его возможном значении. Слово «оператор», однако, звучало более знакомо, оно было написано не совсем так, как он привык, но, несомненно, предполагало слово «император». «Император!» – и с трепещущим от волнения сердцем, со вставшими дыбом волосами, он бросился разносить весть о том, что царь всея Руси находится с визитом на Камчатке и через три дня будет проезжать через Мильково! Волнение, вызванное этим чрезвычайным сообщением, можно скорее представить, чем описать. Всепоглощающей темой разговоров стало: как Мильково сможет лучше всего показать свою верность и восхищение главой императорской семьи, правой рукой Святой Православной Церкви и могущественным монархом семидесяти миллионов своих подданных?!

«Догадливость» старосты на самом деле привела всех в отчаяние! Что могла сделать бедная камчатская деревня для приёма своего августейшего хозяина?! Когда прошло первое волнение, старосту подробно расспросили о характере письма, принесшего это известие, и в конце концов он вынужден был признать, что в нём не было сказано дословно: «Александр Николаевич, Император», а было сказано: «Егор такой-то, оператор», что, по его утверждению, было, в сущности, одно и то же, потому что если оно не означало самого императора, то хотя бы одного из самых близких его родственников, к которому следовало относиться с таким же почтением.

Курьер уже уехал и ничего не сказал о чинах путешественников, о которых он возвестил, кроме того, что они прибыли в Петропавловск на корабле, были в великолепных синих с золотом мундирах и были приняты исправником и капитаном порта. Общественное мнение окончательно утвердилось во мнении, что «О-ператор», с этимологической точки зрения, приходится двоюродным братом «Им-ператору» и что это, должно быть, какой-нибудь высоко­поставленный сановник, связанный с императорской семьей. С таким мнением бедняги и встретили нас и сделали всё возможное, чтобы оказать нам должное уважение и почтение. Это было суровое испытание для нас, но оно и самым недвусмысленным образом доказывало верность камчадалов Мильково царствующему дому России.

Майор объяснил старосте наши настоящие звания и род занятий, но это, казалось, никак не отразилось на сердечном гостеприимстве мильковчан. Нас угощали самым лучшим, что только было в деревне, и разглядывали с любопытством, показывавшим, что до сих пор в Милькове было мало путешественников. Поев хлеба с оленьим мясом и попробовав разные диковинные блюда, приготовленные туземцами, мы торжественно вернулись на берег в сопровождении процессии, получили салют из пятнадцати ружей и продолжили наше путешествие вниз по реке.

Прибытие в Ключи – Ключевская сопка – Выбор маршрута – Русская «чёрная баня».

Долина реки Камчатки, несомненно, является самой плодородной частью всего полуострова. Почти все деревни, мимо которых мы проплывали, были окружены полями ржи и аккуратно огороженными садами, берега повсюду были либо покрыты лесом, либо травой высотой в пять футов, буйные заросли которой свидетельствовали о плодородности почвы и тёплом влажном климате. Примулы, первоцвет, болотные фиалки, лютики, дикие розы, лапчатка, ирис и лазоревый шпорник растут повсюду в долине в громадном изобилии, а своеобразный вид зонтичных с полыми стеблями достигает во многих местах высоты шести футов и растёт так густо, что его огромные зазубренные листья скрывают человека на расстоянии уже нескольких ярдов. И всё это вырастает в течение лета.

Между верховьями реки и Ключевским вулканом находятся двенадцать туземных поселений, и почти все они расположены в живописных местах, в окружении садов и полей. Нигде путешественник не увидит следов ледяного бесплодия и запустения, которые всегда ассоциировались с именем Камчатки.

Оставив в понедельник утром в Мильково наших гостеприимных туземных друзей и императорское достоинство, мы три дня медленно плыли по реке, далеко от заснеженных хребтов, окаймлявших долину, бродили по лесам в поисках медведей и диких вишен, ночевали на берегу реки и вообще вели дикую, свободную и восхитительную жизнь. Мы миновали туземные поселения Кирганик, Маршура, Щапино и Толбачик [39] Кирганик — существующее до сих пор село Мильковского района. Машура, Щапино и Толбачик — бывшие села этого же района. Все они возникли в XVIII веке. , и везде нас встречали с безграничным гостеприимством.

В среду, 13 сентября, мы разбили лагерь в лесу южнее Козыревска [40] Козыревск — существующий рабочий поселок Усть-Камчатского района. Возник до 1740 года. , всего в ста двадцати верстах от деревни Ключи [41] Ключи — поселок Усть-Камчатского района. Основан около 1740 года переселенцами с реки Лена. . Дождь шёл почти весь этот день, и мы остановились на ночлег среди мокрых деревьев, с предчувствием, что непогода не даст нам полюбоваться великолепными пейзажами нижнего течения реки, через которое мы как раз собирались пройти.